Судьба изменчива, как ветер (СИ)

В молодости старик был взят в рекруты, а потому знал грамоту. Наугад вынул из сумки свёрнутый вдвое лист, начал читать…

«Тефи, мой милый! Не знаю, какие найти мне слова, чтобы вымолить твое прощение, поэтому напишу просто, без лишних мудростей. Я люблю тебя, единственный мой, и всегда любил, даже когда сам этого не понимал. Мне бы открыться тебе, но словно злой дух овладевал мной всякий раз, когда я был близок к этому, и вместо хороших и нужных слов я подозревал тебя в ужасных пороках. А ты никогда не был ни в чем виноват – ни в постигших моего отца несчастьях, ни в смерти шпиона Вилана. Да, он был послан к нам неприятелем, я узнал об этом совсем недавно… Прости меня, любимый мой, и позволь вернуться к тебе сразу же, как кончится война. Знаю, что ты не сможешь мне ответить, но главное, чтобы ты прочитал эти строчки, и, смею надеяться, ждал меня!

Навсегда твой Илай Эйден».

- Как красиво изложено! – мечтательно вздохнул старик, пряча листок за пазуху. – Возьму с собой да сыну почитаю. Вдовцом остался, нет теперь ему ни ласки, ни утешения, так пускай хоть на чужую любовь порадуется!

Взвалил на сани тело мёртвого курьера, тронул вожжи, и тихонько потрусил по просеке в деревню.

Глава 29

Зима тянулась бесконечно. Серые однообразные дни были так похожи друг на друга, что порой казалось – время остановилось и не движется больше, замерев на какой-то никому неизвестной мистической точке.

Крестьяне, оставшиеся на зиму на Выселках, выполняли лишь самые необходимые работы, связанные с собственным бытом и уходом за скотом, а в остальное время либо спали, либо сидели в подсобном помещении одной из ферм и негромко разговаривали, вспоминая былые партизанские будни. Гадали, где теперь армия, да победили ли уже Карей?

Тефан коротал дни, ухаживая за больными и ранеными, которых по-прежнему насчитывалось несколько десятков человек, а в остальное время рисовал или обучал Ольгера ведению хозяйства, знакомя его с конторскими книгами. Кузен хмурил брови, беззвучно шевелил губами, осваивая счётную премудрость, вздыхал, но от учёбы не уклонялся.

- Ты молодец, братец, - хвалил Тефан. – Снег сойдёт, по полям поедем. Из тебя получится хороший управляющий, я вижу.

- Вы и вправду так полагаете, Ваше Сиятельство? Или желаете ободрить моё невежество? – неуверенно спрашивал ученик.

- Правда, кузен. Но почему зовешь меня, как посторонний? Мы не чужие, не забыл?

- Да... Тефан. Просто не привык ещё…

- Ничего, у нас впереди много времени. Привыкнешь. Дом отстроим, женим тебя. Всё будет хорошо.

- Мне тридцать пять уже, какой же из меня жених? – смутился Ольгер. – А вы вот почему не замужем? Простите уж за нескромный вопрос.

- Так уж вышло. Не сложилось, - вздохнул Тефи, отворачивая лицо.

Почта до них не доходила, и ждать каких-то эфемерных писем было глупо, но всё равно он ждал, надеясь на чудо. Но от Илая не было никаких известий…

***

К весне скудные запасы продовольствия почти иссякли, и старый Соу прилагал всё своё поварское искусство, чтобы сносно накормить господ, а особенно ослабевшего за зиму князя Марлина. Тефан неизменно отсылал свою порцию в лазарет или детям, довольствуясь общей с крестьянами трапезой.

- Зря вы, хозяин, так, - ворчал Соу. – Гляньте-ка на себя – совсем истощали, кожа да кости. Хоть чай свой городской попейте, недавно целую пачку в кладовке нашел. Правда, без сахару, не обессудьте уж…

От чая Тефи не отказывался, иной раз устраивая церемонию в комнате князя Саркиса. Старший Эйден смешно причмокивал, держа маленькую чашечку двумя пальцами, сетовал на бездорожье и непогоду, мешавшие ему с отъездом в столицу.

- Вы так желаете уехать, князь? Вам плохо здесь?

- Нет, что вы, Тефан, вы окружили и меня, и Ленара такой заботой! Но очень хочется вернуться в большой мир, узнать о судьбе Наймана и военной кампании. Не забывайте, что у меня ещё и сын на войне!

- Да-да, конечно, я хорошо понимаю вас и не смею задерживать…

Эйдены уехали сразу же, как спало половодье, оборвав своим отъездом последнюю ниточку, призрачно связывавшую Тефана с Илаем. Провожали их с изрядной долей грусти, и даже Аликс с Нанси ходили в утро отъезда приятеля с унылыми лицами.

Тефан вел себя сдержанно, он проводил деда и внука до околицы, а потом зашел на погост, где оставался ещё лежать прах Мая.