Судьба по книге перемен

– Здрасти, – промямлил Сергей Петрович, разглядывая Лёлю и Марфу.

– На самом деле вы совершенно напрасно на меня напали, – продолжала Маня. – Все ваши бумаги в полной сохранности, а про телевидение мне пришлось наврать, потому что иначе вы не стали бы со мной разговаривать.

Сергей Петрович перевёл на неё глаза и взял папку, которой Маня настойчиво в него тыкала. Сунул папку под мышку и спросил у Марфы:

– Как тебя зовут, девочка?

– Марфа! – хором ответили писательница и мать.

– Да ведь я не вас спрашиваю!..

Маня и Лёля посмотрели друг на друга.

Замечание было верным.

Марфа, присев на корточки, гладила Вольку. Сергей Петрович присел рядом.

– Кто это у тебя?

Марфа молчала и гладила свинообразного пса.

– Это твой друг?

– Она не разговаривает с незнакомыми, – не выдержала Лёля.

Сергей Петрович продолжил, не обращая на неё никакого внимания.

– Вот я не разберу, это собака или свинка?

Марфа вдруг улыбнулась, а потом словно бы даже засмеялась, тихо-тихо.

– Собака, – выговорила она отчётливо. – Волька.

Маня, уже привыкшая к тому, что девочка почти не разговаривает, дёрнула Лёлю за руку и прошептала:

– Чудеса какие!

– Ты с ней гуляешь?

Марфа молчала.

– С ней, наверное, часто нужно гулять. Ты любишь гулять?

– Не люблю, – прошелестела Марфа. – Я его глажу. Мне нравится его гладить.

Сергей Петрович поступил совсем уж неожиданно.

Он сунул Мане в руки свою папку – та приняла как во сне, – уселся на гравий рядом с девочкой и собакой и спросил:

– Можно я тоже поглажу?

Марфа кивнула.

Маня и Лёля стояли над ними. Вокруг толпились туристы и клубились свадебные процессии, солнце сияло над Невой, гудели машины на набережной, в небе царил золочёный купол Исаакия, летали чайки, наступал вечер – тёплый, прозрачный, голубой и сиреневый.

Человек сидел на земле возле Медного всадника и разговаривал с ребёнком. Между ними сидела странная собака.

Запомнить бы, стремительно подумала Маня. Запомнить бы всё это и потом описать! Особенно странное чувство близких перемен, словно судьба в очередной раз сделала выбор.

Сергей Петрович что-то спрашивал у Марфы, тихо, не разобрать, и она, кажется, ему отвечала, и всё это продолжалось довольно долго.

Лёля стояла не шелохнувшись, руки по швам, на лице бледная, почти белая маска.

Наконец, Сергей Петрович поднялся, вытер ладонь о джинсы и по очереди сунул руку Мане и Лёле.

– Сергей, – представился он.

Маня руку потрясла как следует, а Лёля подержала и отпустила.

– Может, немного погуляем? – предложил Сергей. – Если вы не спешите!

– Мы не спеши-им! – уверила Маня басом. – Мы свободны!

– Марфа, погуляем? – Он наклонился к девочке. – Чуть-чуть, вдоль реки. Хочешь?

Марфа молчала, смотрела себе под ноги.

Потом взяла Сергея за руку и пошла.

– Чудеса! – повторила Маня. Глаза у неё горели.

Но ведь не может такого быть, чтобы тётя Эмилия имела в виду всё это! Она же не ясновидящая, на самом-то деле! Ясновидящих не бывает! Но она почему-то несколько раз говорила Лёле, что разговор о долгах не имеет смысла, и отдала ей фигурку Хотэя.

Если Лёлины долги не имеют смысла, тогда что имеет?

Вот этот самый вечер, где девочка Марфа идёт вдоль Невы в такой… большой и странной компании?..

Сергей и Марфа шли впереди, и ему приходилось то и дело оглядываться, чтобы что-то сказать дамам.

– Я так обозлился, – говорил он, оглядываясь, – потому что сосед Сашка сказал, что вы приходили и он вас узнал, понимаете?

– Сашка, – пояснила Маня Лёле, – сосед Сергея Петровича. Его зовут Павлин Мордвинов, он художник и похож на скелет.

– Мордвинов – псевдоним, что вы!..

– Я знаю, знаю.

– Я думал, вы мне поможете разоблачить шарлатанов.

– Сергей Петрович, – пояснила Маня, – борец с колдунами и экстрасенсами.

– А я сгоряча подумал, что вас эта тётка подослала, к которой я приходил.

– Тётка – это Эмилия, – продолжила пояснять Маня.

– У меня столько документальных свидетельств, как эти самые шарлатаны обманывают людей. Губят, до смерти доводят! Люди из-за них лечиться не идут, верят, что экстрасенсы помогут! А ни черта не помогают, сволочи!

– Тише, тише, у нас ребёнок.

– Да, простите.

Марфа вдруг остановилась. Волька ткнулся ей в ногу. Следом затормозил Сергей Петрович, а потом Лёля с Маней.

Марфа что-то сказала.

Лёля кинулась и наклонилась к ней.

– Что ты, дочь?

– Шарик, – сказала Марфа отчётливо.

Взрослые как по команде посмотрели по сторонам. Волька на всякий случай почесался.

Возле парапета стоял торговец со связкой воздушных шаров, и это было любопытно – до него дотекала самая обычная толпа, а после него текла уже другая, весёлая, с шарами!

– Хочешь шарик? – тут же спросил Сергей. – Мы сейчас купим! Тебе какой?

– Какой ты хочешь? – спросила Лёля тоже. – Какого цвета?

– Зелёный, – сказала Марфа.

Сергей Петрович перебежал запруженную машинами набережную – ему сигналили, он махал рукой, извиняясь, – и вскоре вернулся.

– Смотри, сколько шариков, – заговорил он. – Тебе зелёный, маме голубой, тёте красный, собаке жёлтый, а мне вот этот, розовый!..

Марфа, задрав голову, заворожённо смотрела на шары. По её лицу ходили разноцветные тени.