Судьба, разбитая о версты (СИ)

— Ах, да не могу, не могу я ждать! — воскликнула женщина. – Кабы точно знать, какой дорогой они дальше поедут? Давай уж, миленький, поскорее... как можно скорее...

“Что с ним сейчас творится после нашего разговора?!!” — думала она, вспоминая натянутый голос Белова после ее злополучного прощения, с беспокойством считая верстовые столбы, которых было пока так мало...

Матвей гнал бедную лошадь, что есть силы. Вот и первая станция, на которой рассказали, что конвойный кортеж проезжал здесь три часа тому. Но жеребец их, едва остановившись, пал почти замертво...

С отчаянием глядя на лежащего в дорожной пыли коня, молодая женщина вдруг поняла, что денег при себе у нее было только на свечи и подаяние...

Поругав себя за то, что не послушалась верного совета кучера, она сорвала фамильный перстень, доставшийся от матери.

— На-ко, заложил его на рысаков, да чтоб были порезвее...

====== Прощание ======

Александр ехал в карете вместе с офицером, что сопровождал ссыльных солдат, а по сути и его самого — командированного, а на деле такого же сосланного. Притом одним служивым предстоял острог на Камчатке, а избранные поступали под его командование на освоение Алеутских островов.

Услышав позади цокот копыт, врывающийся в разномастные звуки их кортежа, Белов равнодушно глянул из окна. “Карета, точно как наша. Бывает же... ” — он уткнулся обратно в приказы и карты.

— Стоой!! Куда обгонять! Не видишь, бесово отродье, военный кортеж!

— Сам стой!

Запыхавшийся Матвей осадил уставших лошадей, став на пути офицерской кареты. Конвойный офицер выскочил, возмущенный, требуя объяснений, по какому праву их остановили.

Голос кучера показался Белову знакомым и, неохотно оторвавшись от бумаг, он выбрался следом.

Матвей, завидев его, сконфуженно пробормотал:

— Александр Федорович, вы простите за такое свидание. Право, не по своей воле задерживаю...

— Саша!

Он обернулся и обмер. Из кареты выскочила его жена.

— Я не могла! Вот так тебя... отпустить! Без прощания...— она разрыдалась, повиснув у Белова на шее, и тайком от всех зашептала в ухо:

– Дурачок ты мой гордый... Ну зачем? Зачем ты себя опорочил?

Александр растерянно посмотрел на нее, предоставив свой камзол для потока слез. После мутных месяцев досады этот ночной разговор совершенно опустошил его.

Долгая дорога, опасности, новые, неосвоенные навыки ждали его впереди, всячески отвлекая мозг от всего больного. Благодаря природной пытливости, заставившей сразу же вникать в суть, смириться удалось... Почти.

Он на мгновение зажмурился. Перед закрытыми глазами блекло и растворялось любимое, но чужое лицо со зло поджатыми губами, произносящими незнакомые, отпугивающие фразы, что преследовали ежедневно...

“Это был просто сон, кошмарный сон... Я же люблю тебя...” — шептали ему остатки этого образа, превращаясь в привычную Анастасию.

“Но что же произошло?! Неужели? Она сама, наконец, меня поняла и поверила? Ведь это уже стало казаться просто невозможным!”

— Прости, но мы оба гордые. И мне казалось, тебе так проще будет расстаться...

— Нет!! Даже не смей говорить “прости”!! Это я о прощении умоляю... Чужих людей услышала, а самого близкого — нет!

Губы и веки его чуть дрогнули, скрыв мелькнувшее разочарование. Что ж, значит его честность оправдана по чьей-то сторонней воле — без доверия, которого он так бессмысленно ждал...

Но сейчас это не имело для Саши никакого значения — стоит ли перебирать, получая желанное? Любимые серо-зеленые глаза, полные слез, пронзительно смотрели на него, обезоруживая, как прежде.

— Знаю, что теперь не имею права... просить мне верить, после моей глухоты, но... Мне столько надо тебе сказать, объяснить! За каждый отнятый день!

Прошу тебя! Позволь хоть до завтра побыть с тобой рядом! До первой гостиницы! Умоляю, Сашенька!

— Сударыня, уж не предлагаете ли вы мужу дезертирство? — глухо кашлянув, о своем присутствии напомнил сопровождающий Белова лейтенант, резко ворвавшись в её монолог.

— У нас отряд ссыльных, видите ли... И приказ обязывает вашего супруга следовать в его составе. При всем прочтении к его чину, однако я имею распоряжение при попытке побега...

Белов, выйдя из оцепенения, отстегнул шпагу и протянул лейтенанту.

— Сообщите обо мне куда угодно, подайте в розыск, если я не встречу вас наутро. Слово дворянина, я не сбегу! Иль можете считать арестованным заранее.

Лейтенант выдержал его прямой взгляд и, отстранив от себя эфес, отвёл гвардейца в сторону.

— Да я и так вам верю! Но ведь оба рискуем! Если вдруг фискалы — мне придётся вас выдать. Не обессудьте, капитан. Вы сами понимаете, хотя бы, что эта ваша отлучка — нелепая блажь?

— А вы понимаете, что эта отлучка судьбу решает?

Клятвенно заверив, что несомненно присоединится к служебному экипажу в назначенном городке, Белов пересел в свою домашнюю карету, где можно было в полной мере наговориться за долгие дни безмолвия.

— Как же я тебя ждал... Как ждал! — прошептал Саша, когда, забравшись внутрь, заключил жену в объятия.

— Считай меня ослом — упрямым, строптивым... Но вчера мне так не хотелось получать прощение ни за что!