Судьба убийцы

Ясно было, что так будет, но это все равно оказалось больно: кто-то тяжело наступил на цепь, и меня дернуло назад. Я развернулась, приготовившись наброситься на Двалию, но это оказался Виндлайер. Его щеки все еще горели от оплеух, но он все равно сделал, как она сказала. Пыхтя, подоспела Двалия. Он посмотрел на нее со щенячьей преданностью и вручил ей мою цепь.

– Нет! – закричала я, но она схватила цепь и с силой дернула ее туда-сюда, так что из глаз у меня посыпались искры, и я упала на причал.

Двалия, задыхаясь от злобы, дважды пнула меня:

– Вставай!

Она убьет меня. Не сразу. Она будет убивать меня долго, жестоко и унизительно. Я вдруг поняла это с такой же отчетливостью, как понимала, что очередной мой сон – пророческий. Я умру от ее руки, и вместе со мной умрет будущее, которое должно наступить. Я – то будущее, что они хотели уничтожить, пленив Нежданного Сына. Понимание ошеломило меня. Может, это знание таилось в глубине моей души с самого начала, а теперь издевательства Двалии наконец вытащили его наружу? От понимания мне стало дурно. Это не то же самое, что сон: видение вспыхнет перед глазами, словно смотришь на солнце, и погаснет. Это будущее. Я должна найти путь к этому будущему. И я найду или умру, пытаясь его отыскать.

– Вставай! – снова рявкнула Двалия.

Я поднялась на четвереньки, потом выпрямилась и встала, покачиваясь. Двалия зарычала и сунула руку за пазуху. Когда рука снова появилась, она что-то сжимала в кулаке. Виндлайер задрожал мелкой дрожью, не сводя глаз с этого кулака. Двалия зловеще улыбнулась ему. Медленно, дразня его, она разогнула пальцы, и я увидела, что в руке у нее стеклянная трубочка с мутной жидкостью.

Двалия медленно покачала головой, глядя на Виндлайера:

– Ты слаб. Ты так слаб… Но когда лопата сломалась, другой нет, а яму копать надо, приходится чинить негодную лопату. Поэтому я в последний раз напою тебя магией. Я дам тебе последний шанс оправдать свое существование. Но если ты опять подведешь меня, хоть немножечко, я прикончу тебя. Нет, в руки я ее тебе не дам. Запрокинь голову и открой рот.

Никогда не видела, чтобы кто-то подчинялся приказам так быстро. Виндлайер плюхнулся на причал и откинулся назад, зажмурившись и разинув рот до невозможности широко. Из склянки полилась вязкая мутная жижа, желтоватая, но с серебряными струйками. При виде ее меня передернуло от отвращения, и пахла она рвотой. Меня чуть не стошнило, когда жидкость пролилась в рот Виндлайеру и он проглотил ее. А через мгновение до меня докатилась волна его обновленного могущества, словно кто-то бросил камень в омут. Неужели я когда-то думала, что мой отец похож на кипящий котел, из которого валит горячий пар? Виндлайер был не котел, а настоящий взрыв огненной мощи. Я съежилась телом и разумом, постаралась стать маленькой и крепкой, как орех в скорлупе, чтобы устоять против этого потока.

Веки Виндлайера затрепетали, все тело задрожало от наслаждения. А жижа все текла и текла ему в рот, густая, комковатая, мерзкая. И с каждым его глотком магия все сильнее хлестала меня. Двалия аккуратно влила ему в глотку где-то три четверти склянки, после чего снова закупорила ее.

Я закрыла глаза и попыталась ничего не чувствовать, ничего не слышать, ничего не чуять и не ощущать на вкус, потому что любое ощущение, оставленное без защиты, дало бы ему возможность вломиться в мой разум. На какое-то время я превратилась в ничто. Я не чувствовала и не была, почти не существовала.

Не знаю, сколько времени прошло. Но в конце концов я почувствовала, что его внимание ослабло или переместилось куда-то еще, и осмелилась снова начать воспринимать мир вокруг. Я ощутила запах просмоленных досок и водорослей, услышала пронзительные крики чаек. И голос Двалии, такой же пронзительный:

– Когда капитан вернется, пусть он примет нас за самых что ни на есть благородных и уважаемых людей. Пусть он захочет произвести на нас наилучшее впечатление. Пусть сгорает от желания порадовать меня, заслужить мою похвалу. И все его матросы пусть видят нас такими же. Пусть он примет эти медяки за золотые. Пусть он захочет как можно скорее отправиться в Клеррес и постарается устроить нас на борту со всеми возможными удобствами. Можешь ты это сделать?

Перед глазами у меня плыло, но я разглядела блаженную улыбку Виндлайера.

– Я смогу, – мечтательно пролепетал он. – Я теперь все могу.

«А вдруг и правда все?» – испугалась я, и он ощутил мой страх.

Виндлайер повернулся ко мне, сияя улыбкой так, что смотреть было больно, как на солнце.

– Бра-тик, – произнес он нараспев, очень довольный собой, словно обращался к малышу, спрятавшемуся за шкафом, – я тебя вижу!

Я отпрянула, сделалась меньше, еще меньше, крепко-накрепко захлопывая скорлупу, но он без усилий следовал за мной.

– Думаю, теперь ты не сможешь от меня спрятаться! – ласково поддразнил меня Виндлайер.