Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

«Ложась спать, я всегда крещу образом свою постель, а здесь[34]крещу также и пустое место двуспальной кровати и заочно благословляю Елизавету. Это, может быть, сентиментально, но доставляет мне удовольствие и утешение» (22 ноября 1882 г.).

«Мама пишет мне, что в Альтенбурге смотрят на мое дело, как на проигранное и забытое» (3 декабря 1882 г.).

Мать, Александра Иосифовна, имея множество связей при родственных германских дворах, не очень-то поначалу и старалась потакать страсти сына. Ей хотелось женить его на своей племяннице Мери Гановерской – тридцатидвухлетней старой деве. Но сын, всегда покорный матери, на этот раз не подчинился и написал ей письмо, заявив, что подобный брак невозможен по трем причинам:

«1. Яне позволю себе, против указаний православной церкви, жениться на двоюродной сестре. 2. Яне хочу жениться на женщине, у которой уже теперь седые волосы. 3. Мое сердце занято» (1 февраля 1883 г.).

Константин Константинович, почти всегда переменчивый под натиском людей с железным характером, впервые проявил долговременную силу воли. Значит, его чувства к Елизавете – это была любовь.

«Елизавета или, скорее, мечта о ней не выходят из головы» (12 февраля 1883 г.).

«Просыпаясь, первая моя мысль – о ней» (31 марта 1883 г.).

Мать смиряется и решительно берется за устройство судьбы сына уже не по своей прихоти, а исходя из его намерений. Тем более что отец одобрил его выбор.

Константину Константиновичу часто снится Елизавета, поездка в Альтенбург, однажды во сне он даже увидел царский манифест о своей помолвке. Препоны, что ставят ему родители возлюбленной, только распаляют чувства, умножают любовь. Он посвящает Елизавете два стихотворения, написанные в дни ожидания окончательного решения, будет она когда-нибудь его суженой или нет.

Взошла луна…
Полуночь просияла,
И средь немой, волшебной тишины
Песнь соловья так сладко зазвучала,
С лазоревой пролившись вышины.

Ты полюбила, – я любим тобою,

Возможно мне, о друг, тебя любить!
И ныне песнью я зальюсь такою,
Какую ты могла лишь вдохновить.

Стрельна, 8 сентября 1883

Я засыпаю… Уж слабея и бледнея,
Сознанье еле властно надо мной,
И все еще, как наяву, дрожа, немея,
Я вижу образ твой перед собой.

За мной смыкаются действительности двери,

Я сплю, – ив царстве призраков и снов
Ты мне являешься, пленительная пери,
И звуки ласковых я слышу слов.

Я просыпаюсь, полн волшебных впечатлений,

К тебе протягиваю руки я, —
Но расступилися уже ночные тени,
Уж воцарилося сиянье дня.

И пронеслися мимолетные виденья…

И целый день с томлением, с тоской
Я темной ночи жду, – жду грез и усыпленья,
Чтоб хоть во сне увидеться с тобой!

Мраморный дворец, 3 октября 1883

Когда в Стрельне и Мраморном дворце Петербурга Константин Константинович мучился над поэтическими строчками, в которых пытался выразить переполнявшие его чувства к своей принцессе, в Альтенбурге родители уговаривали Елизавету отказаться от брака с ним, пугая, что в России из-за постоянных волнений и беспорядков жизнь как на войне. Однако обычно послушная дочь заявила, что с радостью поедет в Россию, ибо «не боится пороха». Она чувствовала, что полюбила серьезно и навсегда. Пришлось 1 ноября 1883 года послать условленную телеграмму о согласии отдать Елизавету за русского великого князя: «Пианино куплено».

Тотчас по получении радостной вести Константин Константинович поспешил в ювелирный магазин покупать возлюбленной первый подарок – рубин за 2500 рублей. Кстати пришло и приглашение от Александра III на завтрак в Гатчинский дворец 5 ноября к 12 часам.