Судьбы иосифлянских пастырей

Подробно рассказывал епископ Максим о неоднократных попытках убить Патриарха Тихона. Однажды какой-то якобы сумасшедший бросился с ножом на выходившего из алтаря Первосвятителя. Вопреки ожиданию, вместо Патриарха из алтаря вышел кто-то другой. И «сумасшедший», «разумно удивившись», — не нанес вышедшему никаких ранений. Другой раз, когда был убит келейник Первосвятителя, убийца бегал по Патриаршим покоям, но не заметил Патриарха, сидевшего в кресле. Несколько попыток отравить Святейшего было совершено посредством присланных медикаментов.

Говорил Владыка Максим и о некоторых своих разногласиях с Патриархом Тихоном. Главное из них заключалось в том, что Святейший был оптимистически настроен, веря, что все ужасы советской жизни еще могут пройти и что Россия может возродиться через покаяние. Епископ же склонен был к пессимистическому взгляду на совершающиеся события и полагал, что люди уже вступили в последние дни предапокалиптического периода. «По-видимому, — улыбаясь (что было редко), заключил Владыка Максим, — мы чуточку заразили друг друга своими настроениями: я его — пессимизмом, а он меня — оптимизмом».

Патриарх Тихон скончался 25 марта 1925 г., будучи, по словам Владыки Максима, «несомненно отравленным». Епископ также категорически утверждал о подложности опубликованного в советских газетах так называемого «Завещания» Патриарха. При этом он ссылался на авторитетное мнение по этому вопросу своего брата, профессора уголовного права А. А. Жижиленко[355].

В конце октября 1929 г. епископ Максим прибыл в 4-е отделение СЛОН (печально знаменитого Соловецкого лагеря особого назначения) с одним из этапов новых заключенных. Комендант лагеря доставил его в 10-ю роту, где помещались работники санитарной части, и, введя в камеру, представил: «Вот вам новый врач, профессор, доктор медицины, Михаил Александрович Жижиленко».

«Мы, — рассказывал профессор И. М. Андреев (Андреевский), — заключенные врачи Санитарной части лагеря, подошли к новому товарищу по заключению и представились. Новоприбывший коллега был высокого роста, богатырского телосложения, с густой седой бородой, седыми усами и бровями, сурово нависшими над добрыми голубыми глазами.

Еще за неделю до прибытия доктора Жижиленко, нам сообщили наши друзья из канцелярии Санитарной части, что новоприбывший врач — человек не простой, а заключенный с особым „секретным“ на него пакетом, находящийся на особом положении под особым надзором и, что, может быть, он даже не будет допущен к работе врача, а будет переведен в особую, 14-ю роту т. н. „запретников“, которым запрещается работать по своей специальности и которые весь срок заключения должны провести на „общих“ тяжелых физических работах. Причиной такого „особого“ положения доктора Жижиленко было следующее обстоятельство: он, будучи главным врачом Таганской тюрьмы в Москве, одновременно был тайным епископом, нося монашеское имя Максима, епископа Серпуховского.

После обмена мнениями по общим вопросам, мы все — трое врачей — сказали новоприбывшему, что нам известно его прошлое, причина его ареста и заключения в Соловки, и подошли к нему под благословение. Лицо врача-епископа стало сосредоточенным, седые брови еще более насупились, и он медленно и торжественно благословил нас. Голубые же глаза его стали еще добрее, ласковее и засветились радостным светом.

Целая неделя прошла для всех нас в томительном ожидании, пока, наконец, положение нового врача не выяснилось. В роту „запретников“ его не перевели. Начальник всего Санитарного отдела Соловецких лагерей, доктор В. И. Яхонтов (бывший заключенный по уголовному делу, после отбытия срока оставшийся служить врачом ГРУ), хотел доктора Жижиленко, как опытного врача, назначить начальником Санитарной части 4-го отделения (т. е. на весь остров Соловки), но этому воспротивился начальник ИСО (Информационного следственного отдела), самого страшного отдела в лагерях, от которого целиком зависела судьба и жизнь всех заключенных. Должность главного врача Центрального лазарета также была доктору Жижиленко запрещена. И вот опытный старый врач (ему, казалось, было под 60 лет, тогда как на самом деле ему было 44 года) был назначен заведующим одним из тифозных бараков и подчинен более младшим врачам, имевшим административную власть.

Однако вскоре обнаружились исключительные дарования и опыт доктора Жижиленко как лечащего врача, и его стали вызывать на консультации во всех сложных случаях. Даже большие начальники лагеря, крупные коммунисты-чекисты, стали обращаться к нему за медицинской помощью для себя и своих семей. Почти все врачи: как молодые, так и старые — стали учиться у нового коллеги, пользуясь его советами и изучая его истории болезней».

С конца 1929 г. в Соловках началась эпидемия сыпного тифа, быстро принявшая грандиозные размеры: из 18 000 заключенных острова к концу января 1930 г. было до 5000 больных. Смертность была чрезвычайно высокая, до 20–30 %. И только в отделении, которым заведовал доктор Жижиленко, смертность не превышала 8–10 %.