Судьбы иосифлянских пастырей

В тайных богослужениях вместе с Владыкой Максимом участвовали не только епископы Виктор, Иларион, Нектарий, но и несколько священников: отцы Николай Пискановский, Матфей, Митрофан, Александр Кремышенский и лагерные врачи М. И. Андреевский, Петров, К. А. Косинский. Один из них — Андреев (Андреевский) позднее вспоминал: «Тайных катакомбных „храмов“ у нас в Соловках было несколько, но самыми любимыми были два: „кафедральный собор“ во имя Преев. Троицы и „храм“ во имя св. Николая Чудотворца. Первый представлял собою небольшую поляну среди густого леса в направлении на командировку „Савватьево“. Куполом этого храма было небо. Стены представляли собою березовый лес… Храм св. Николая находился в глухом лесу в направлении на командировку „Муксалма“. Он представлял собою кущу, естественно созданную семью большими елями… Чаще всего тайные богослужения совершались именно здесь, в церкви св. Николая. В Троицком же „кафедральном соборе“ богослужения совершались только летом, в большие праздники, и особенно торжественно в день св. Пятидесятницы. Но иногда, в зависимости от обстоятельств, совершались сугубо тайные богослужения и в других местах. Так, например, в Великий Четверток 1929 [правильно — 1930] г. служба с чтением 12 Евангелий была совершена в нашей камере врачей, в 10-й роте. К нам пришли, якобы по делу дезинфекции, Владыка Виктор и о. Николай. Потом отслужили церковную службу, закрыв на задвижку дверь. В Великую же Пятницу был прочитан по всем ротам приказ, в котором сообщалось, что в течение трех дней выход из рот после 8 часов вечера разрешается только в исключительных случаях, по особым письменным пропускам коменданта лагеря.

В 7 часов вечера в пятницу, когда мы, врачи, только что вернулись в свои камеры после 12-часового рабочего дня, к нам пришел о. Николай и сообщил следующее: плащаница, в ладонь величиной, написана художником Р… Богослужение — чин Погребения — состоится и начнется через час. „Где?“ — спросил Владыка Максим. „В большом ящике для сушки рыбы, который находится около леса вблизи от №№ роты… Условный стук три и два раза. Приходить лучше по одному“…

Через полчаса Владыка Максим и я вышли из нашей роты и направились по указанному „адресу“. Дважды у нас спросили пропуска. Мы, врачи, их имели. Но как же другие: Владыка Виктор, Владыка Иларион, Владыка Нектарий и о. Николай? Владыка Виктор служил бухгалтером на канатной фабрике, Владыка Нектарий рыбачил, остальные — плели сети… Вот и опушка леса. Вот ящик, длиной сажени 4. Без окон. Дверь едва заметна. Светлые сумерки. Небо в темных тучах. Стучим три и потом два раза. Открывает о. Николай. Владыка Виктор и Владыка Иларион уже здесь… Через несколько минут приходит и Владыка Нектарий. Внутренность ящика превратилась в церковь. На полу, на стенах — еловые ветки. Теплятся несколько свечей. Маленькие бумажные иконки. Маленькая, в ладонь величиной плащаница утопает в зелени. Молящихся человек десять. Позднее пришли еще четыре-пять, среди них — два монаха. Началось богослужение. Шепотом. Казалось, что тел у нас не было, а были одни души. Ничто не развлекало и не мешало молиться. Я не помню, как мы шли „домой“, т. е. в свои роты. Господь покрыл.

Светлая заутреня была назначена в нашей камере врачей. К 12 часам ночи, под разными срочными предлогами по медицинской части, без всяких письменных разрешений, собрались все, кто собирался прийти, человек около 15. После заутрени и обедни сели разговляться. На столе были куличи, пасха, крашеные яйца, закуски, вино (жидкие дрожжи с клюквенным экстрактом и сахаром). Около 3 часов разошлись. Контрольные обходы нашей роты комендантом лагеря были до и после богослужения, в 11 часов вечера и в 4 часа утра… Застав нас, четырех врачей, во главе с Владыкой Максимом, при последнем обходе неспящими, комендант сказал: „Что, врачи, не спите?“ — и тотчас добавил: „Ночь-то какая… и спать не хочется“. И ушел.

„Господи Иисусе Христе, благодарим Тебя за чудо Твоей милости и силы“, — проникновенно произнес Владыка Максим, выражая наши общие чувства. Белая соловецкая ночь была на исходе. Нежное розовое соловецкое пасхальное утро играющим от радости солнцем встречало монастырь-концлагерь, превращая его в невидимый град Китеж и наполняя наши свободные души тихой нездешней радостью. Много лет прошло с тех пор, а благоухание этого нежного Пасхального утра незабываемо живо, словно это было только вчера. И сердце верит, что между нами тогда был святой…