Судьбы иосифлянских пастырей

Во время написания этого письма о. Викторин уже находился в числе активных участников зарождавшегося иосифлянского движения. Как только Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) совместно с членами Временного Священного Синода при нем обнародовал свою Декларацию 1927 г. о лояльности советской власти, о. Викторин сразу примкнул к ее противникам, «будучи недоволен не только политической установкой Декларации, но и каноническими нарушениями митрополита Сергия в части образования им Синода». Поведение Владыки Сергия он оценил следующим образом: «Митрополит Сергий издал Декларацию по требованию сов. власти, под диктовку Тучкова, и этим самым погрешил против Церкви… Митрополит Сергий… не написал, что в советской стране запрещено преподавание Закона Божия, закрыты богословские курсы и нет возможности подготовлять пастырей, закрываются монастыри и разгоняются их насельники, в общем, митрополит Сергий, прежде чем писать Декларацию с призывом лояльного отношения к сов. власти, должен был от этой власти потребовать прав Церкви. Этого он не сделал и до последнего го времени»[421].

В качестве представителя приходского духовенства о. Викторин в составе делегации от Ленинградской епархии, возглавляемой епископом Димитрием (Любимовым), 12 декабря 1927 г. побывал в Москве на приеме у Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Митрополиту Сергию было передано три послания с призывом изменить избранный курс церковной политики, и одно из них, от группы священников и мирян, вручил Владыке о. Викторин. В беседе с представителями Петроградской епархии митр. Сергий среди прочих доводов в пользу Декларации сказал, что за ним большинство церковных людей.

— Истина ведь не всегда там, где большинство, — заметил протоиерей Добронравов, — иначе не говорил бы Спаситель о «малом стаде». И не всегда глава Церкви оказывается на стороне истины. Достаточно вспомнить время преп. Максима Исповедника.

— Своей новой церковной политикой я спасаю Церковь, — веско возразил митрополит Сергий.

— Что Вы говорите, Владыко! — в один голос воскликнули все члены делегации.

— Церковь не нуждается в спасении, — добавил протоиерей Добронравов, — врата ада не одолеют ея, Вы сами, Владыко, нуждаетесь в спасении через Церковь[422].

Вскоре после возвращения делегации в Ленинград, 26 декабря 1927 г., в кафедральном соборе Воскресения Христова был зачитан акт об отделении от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, подписанный двумя епископами. 28 декабря аналогичный акт подписали шесть видных ленинградских протоиереев, в том числе о. Викторин. В феврале 1928 г. прот. В. Добронравов присутствовал на собрании иосифлянского духовенства северной столицы с участием ей. Димитрия (Любимова) и профессора М. Новоселова, на котором говорилось о разрешении Ленинградского митрополита Иосифа служить священникам, запрещенным митр. Сергием. Весной 1928 г. о. Викторин вошел, в числе других пяти протоиереев, в состав совета, ставшего своеобразным коллегиальным руководящим органом иосифлян при Владыке Димитрии (Любимове). Прот. В. Добронравову было доверено, наряду с о. Николаем Прозоровым, испытывать переходивших к иосифлянам священников.

В мае 1929 г. батюшка принимал участие в многолюдных похоронах своего друга, одного из руководителей и «идеологов» иосифлян протоиерея Феодора Андреева, на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры. После смерти о. Феодора о. Викторин в какой-то степени заменил его. Батюшка поддерживал контакты с истинно-православным духовенством из других епархий, в частности, принимал у себя тверского иеромонаха Фотия (Солодова). Через него протоиерей послал канонический разбор причин отхода от митрополита Сергия священнику Ласкееву из Тверской епархии, но не сумел уговорить того присоединиться к Владыке Иосифу. По свидетельству настоятеля собора Воскресения Христова прот. Василия Верюжского, архиепископ Димитрий очень уважал о. Викторина[423].

В 1928–1929 гг. община батюшки продолжала жить активной духовной жизнью. Вместе со своим настоятелем прихожане совершали паломничества в Кикеринский монастырь, Макариевскую пустынь, храмы в Красном Селе, д. Ратчино и особенно часто в Феодоровский Государев собор Царского Села[424].