Судьбы иосифлянских пастырей

Существует и свидетельство проживающих в Петербурге дочерей протоиерея Феодора Андреева Анны и Марии: «О. Викторина Добронравова мы помним хорошо. Он был очень известен. Высокого роста, с темно-каштановыми волосами и одухотворенным лицом, он был очень красив. Несмотря на молодость (33 года), держался степенно. О. Викторин открыто придерживался крайне критического отношения к церковной политике митрополита Сергия. Он несколько лет был настоятелем церкви св. Николая… Здесь же он и жил со своей семьей в церковном доме. Прихожане любили и глубоко чтили своего батюшку, и, когда после закрытия церкви о. Викторина перевели на Ржевку, многие из них стали туда ездить»[428].

Уход о. В. Добронравова из Пантелеимоновской церкви был связан с тем, что ее «двадцатка», вопреки мнению настоятеля прот. Николая Ушакова, в апреле 1930 г. провела перерегистрацию прихода без оговорок некоторых спорных пунктов в договоре о приеме в свое пользование храма. По этому вопросу о. Викторин вместе с двумя другими протоиереями даже ездил в Моденский монастырь (близ г. Устюжна) к отбывавшему там ссылку Владыке Иосифу. На допросе 18 января 1931 г. батюшка так говорил об этой поездке: «К митрополиту Иосифу в Устюжну я ездил совместно с Ушаковым и Вознесенским один раз. Ездил я к нему за указаниями как быть в дальнейшем в деле перерегистрации двадцаток. Я был против того, чтобы двадцатки регистрацию проводили без оговорок изданного на этот счет советской властью узаконения. Я и другое со мной духовенство поэтому и прекратили в ней служение»[429].

В вопросе о регистрации приходов о. Викторин занимал даже более радикальную, чем Владыка Иосиф, позицию. Сам митрополит 23 октября 1930 г. показал на допросе: «Добронравов, Вознесенский и Ушаков приезжали по поводу своего отхода и непризнания регистрации. В своих разговорах они хотели меня убедить осудить перерегистрацию „двадцаток“, но я был против их предложения и говорил, что раз эту регистрацию требует гражданская власть, то ее нужно производить… Получили упрек за излишнюю „ревность не по разуму“ и совет — не упорствовать в своем самочинии, останавливать своих духовных чад от распространения слухов о храме Воскресения, который будто бы нельзя посещать, как зарегистрированный, и самим не удаляться от него и служащих в нем»[430].

Вторую же просьбу о. Викторина и единомысленных с ним протоиереев митр. Иосиф удовлетворил. После ареста архиеп. Димитрия роль практического руководителя движения перешла к ей. Сергию (Дружинину), не обладавшему достаточным авторитетом. Многие распоряжения епископа оспаривались ленинградскими истинно-православными священниками, и Владыка Сергий стал настойчиво просить о. Викторина быть его помощником, но батюшка не соглашался, опасаясь провокации со стороны ГПУ. В беседе с митрополитом приехавшие из Ленинграда протоиереи выразили недовольство действиями ей. Сергия, превысившего, по их мнению, свою власть. Под их влиянием Владыка Иосиф послал епископу «десять заповедей», отчасти урезавших его права в управлении. Из разногласия по поводу перерегистрации приходов не следует делать выводы о каком-то серьезном конфликте о. Викторина с митрополитом Иосифом. Владыка переписывался с батюшкой, уважая его душевную стойкость и пламенную веру. На допросе 9 октября 1930 г. митрополит говорил: «В письме на имя священника Викторина Добронравова, носящем характер зашифрованности мысли, я писал, что та борьба, которую ведет сов. власть с Истинной Православной Церковью, есть борьба не с нами, а с Ним, Богом, Которого никто не победит, и наше поражение, ссылка, заточение в тюрьму и т. п. не может быть Его, Бога, поражением. Смерть мучеников за Церковь есть победа над насилием, а не поражение»[431].

Владыка Иосиф был арестован в ссылке 9 сентября 1930 г. по делу «Всесоюзная организация „Истинно-Православная Церковь“», и в это же время новая волна гонений обрушилась на ленинградских иосифлян. Их аресты продолжались с 22 августа 1930 г. по 22 апреля 1931 г., пик пришелся на конец декабря. Одним из первых 19 сентября арестовали о. Викторина, недавно вернувшегося из Сарова и Дивеева. За батюшкой приходили домой, но не застали его и вызвали повесткой в ГПУ, где и схватили. Всего по делу «контрреволюционной монархической организации истинно-православных» проходило 89 человек, следствие велось девять месяцев, обвинительное заключение было составлено 30 мая 1931 г. на 76 человек, в том числе 50 священнослужителей. Всех арестованных поместили в Дом предварительного заключения на ул. Воинова (Шпалерной).