Судьбы иосифлянских пастырей

О. Викторина допрашивали семь раз с 19 сентября 1930 г. по 12 мая 1931 г. Держался он достойно, отвечал кратко и жестко, виновным себя не признал. В то же время батюшка не скрывал своих убеждений и смело говорил о негативном отношении к антицерковной политике советской власти и позиции митрополита Сергия. Ответы же на конкретные вопросы следователя, как правило, были уклончивыми: «О том, чтобы я встречался с Новоселовым, не помню, но отрицать того, чтобы я с ним встречался, не могу»; «Что именно я получал от Егунова, т. е. какие документы он мне передавал, я не помню» и т. д. Лишь на «дополнительном» допросе 2 апреля 1931 г. о. Викторин сознался, что свои документы хранил у прихожанки, бывшей послушницы Иоанновского монастыря Ольги Грум-Гржимайло. Однако на ее судьбу это не повлияло, О. Грум-Гржимайло осуждена не была и после Великой Отечественной войны, проживая в Ленинграде, служила псаломщицей в Николо-Богоявленском соборе[432].

Сохранились несколько открыток батюшки родным из Дома предварительного заключения с обратным адресом: Ленинград, ул. Воинова, ДПЗ № 25,1 корпус, камера № 207. Одна из них, от 14 мая 1931 г., была адресована детям: «Поздравляю тебя, дорогая моя деточка, Зоинька родная, с днем твоего рождения и с днем твоих именин. Да наградит тебя в жизни Господь всем необходимым — здоровьем, радостью и благополучием.

Мамочку, Иринушку и Симушку поздравляю с дорогой новорожденной и именинницей и прошу их беречь и заботиться о нашей дорогой малюточке — папиной „богомолочке“. Позавчера, во вторник, меня несказанно порадовала мамочка своим посещением. Я даже потом и не верил — так был рад и счастлив. Мамочка выглядит молодцом — на вид. Берегите ее, не раздражайте ее — слушайтесь, чтобы неприятности от ваших шалостей не причинили бы ей расстройства.

Я здоров. Целую тебя, дорогая деточка, Зоинька, много, много. Благословляю. Да хранит тебя Господь на многие долгие годы в полном здоровье и благополучии. Мамочку, Ириночку, Симушку и всех также целую. Господь с вами. Любящий вас папа»[433].

К этому времени о. Викторин уже девять месяцев сидел в одиночке и только в мае 1931 г. ему было разрешено свидание с женой. Следующее свидание с родными состоялось только осенью, перед этапом, но видел их мученик через две решетки. На эту встречу матушка взяла с собой старшую дочь Ирину. Она через год после этого умерла от туберкулеза, и сбылось предсказание о. Викторина, что Ирина будет Христова невеста. 8 октября 1931 г. Коллегия ОГПУ на своем судебном заседании по делу истинно-православных вынесла В. Добронравову наряду с о. Никифором Стрельниковым самый суровый приговор — «заключить в концлагерь сроком на десять лет». В составленном после канонизации священномученика Зарубежной Русской Православной Церковью его житии говорится об отправлении осужденных иосифлян в лагерь: «Матушка Афинагора пишет, что они изучали запасные пути Выборгского района, когда узнали, что о. Викторина и других заключенных будут сажать в вагоны на запасных путях. Этап заключенных задержался, и в 11.30 вечера матушка ушла. Позднее она узнала, что задержка отправки была из-за одного заключенного, который бросился в Неву. Сестра матушки дождалась о. Викторина, и когда заключенных повели, получила благословение от батюшки и потом обо всем рассказала»[434].

Сначала о. В. Добронравов был отправлен в Сибирь — в Мариинский лагерь, где находился на общих работах. В одном из писем оттуда, 5 февраля 1932 г., он писал жене: «Береги, родная моя Нюрочка, свое здоровье. Я беседовал с нашими врачами о твоем состоянии, и они меня изрядно успокоили. Но главный мой успокоитель — ты знаешь Кто?! На Него я возлагаю все упование, ожидая от Него милостей и щедрот. В дни твоего рождения и твоего Ангела я буду усиленно просить у Господа благодатной помощи и радости тебе, дорогая моя радость и награда мне, грешному… Молитвенными делами занимаюсь среди дел, вспоминая в эти моменты и тебя с детками, и родителей, и сестер, и братьев, и всех близких моему сердцу и дорогих мне по заповеди Спасителя. Почаще, родные мои, становитесь и вы перед дорогими образами и по завету Спасителя „непрестанно молитеся“ — возносите к Нему и ваши молитвенные гласы, — что приятно и полезно душе и сердцу верующего, ибо это благо в очах Божиих. Во сне, недавно, я видел в облаках трех прекрасных, в белоснежных одеждах, ангелов и сразу же — в ослепительной белизне и как бы в серебряном излучении — Матерь Божию. Несколько же дней назад, также во сне, видел на чистой большой стене икону Воскресения Христова, как изображает ее художник Нестеров. Икона в дубовом киоте, а по краям ея в подсвечниках горят ярким, но спокойным светом белые восковые свечи. Дома я почти не видел снов. Здесь же и в ДПЗ ночь не проходила, чтобы мне что не приснилось»[435].