Судьбы иосифлянских пастырей

То, как неспасительно и неутешительно для верующей души становится быть с отступником митроп. Сергием, наглядно подтверждает и доказывает следующее происшествие, имевшее место на Соловках осенью 1928 года со Смоленским епископом Иларионом (Бельским). Епископ Иларион — хотя молодой, но строго православный, безупречной монашеской жизни и, насколько я знаю, девственник, что является теперь редкостью. За свою стойкость и твердость в Православии против обновленчества по Питерской епархии, он был посвящен Патриархом Тихоном во епископа 30 лет от роду. Смоленской епархией он управлял в духе строгой церковности и православного благочестия 1 год и 8 месяцев, за что и сослан в Соловецкий лагерь на 10 лет. Следовательно, даже центром справедливо оценен как крупная духовная сила. Этот епископ сперва в Соловках с января и по октябрь 1928 года не находился в церковном общении с митрополитом Сергием, но потом, под давлением Сергиевских епископов, 1 октября 1928 года служил в Соловецком кладбищенском храме, помянув митрополита Сергия. А незадолго пред этим виден был весьма тревожный сон, будто бы он ногами растоптал образ Богоматери, Смоленской Одигитрии — и что же? После служения литургии с Сергиевскими епископами он вместо духовного утешения и радости стал испытывать ужасное угрызение совести и угнетение духа, и мне стало необычайно ясно, говорил он мне, Сергиевское отступничество, и я оказался как бы соучастник Сергиевских преступлений против Православной Церкви. И что же — он в тот час заявил Сергиевским епископам, что он от них отходит на прежнюю свою церковную позицию к епископам Виктору, Нектарию и Димитрию и другим…»[263]

Послание Владыки оказало заметное воздействие на верующих, и вскоре под его окормление перешло несколько десятков приходов. При этом епископ назначал во вдовствующие храмы своей епископии и священников из других епархий. Подобный случай произошел осенью 1929 г. с иосифлянским прот. Никитой Игнатьевым.

…О встрече с Владыкой Нектарием, по воспоминаниям, сам отец Никита рассказывал так: «Я приехал в Казань, разыскал эту улицу, дом, номер… Пришел — он в столярке работает, невысокого роста, в штатской одежде, в пиджаке. „Как бы мне Владыку Нектария найти, увидать?“ — „Сейчас, — говорит, — увидите.“ Он быстро повернулся — юркий такой, молодой был, недавно ведь из Академии — пошел, надел подрясник, рясу надел, клобук; вышел: „Вот Владыка Нектарий Вам.“ Отец Никита взял благословение и сознался, как ему неудобно перед Владыкой: „Принял Вас за послушника…“ — „Ничего, зато я Вас — за митрополита“… Во время же самой беседы отец Никита рассказал, что не подписал Декларацию и подвергся после этого преследованиям в Москве, так что невозможно стало там оставаться, вот архимандрит Серафим посоветовал обратиться к нему, Владыке… „Так поезжай в Вятскую губернию, — сказал Владыка, — поезжай в Санчурск, там проживешь, там уголок потише…“ — и епископ Нектарий написал бумагу примерно такого содержания: „Разрешаю служить протоиерею Никите Игнатьеву во всех православных храмах Иранской епархии…“ — „Владыко, я ведь к отцу Серафиму в гости, я ведь только на две недели…“ — попробовал возразить молодой священник. Владыка похлопал его по плечу: „А может, на двадцать лет…“» Его пророческие слова сбылись вдвойне — не двадцать, а сорок лет пробыл в этих краях протоиерей Никита…[264]