Судьбы иосифлянских пастырей

Верующие нередко приезжали с вопросом: не является ли настоящее время — антихристовым, последним? На это Владыка отвечал, что «ничто из дел рук человеческих недолговечно», поэтому и советская власть недолговечна, но времена эти — есть времена последние. Спрашивали и о том, кого считать главой Русской Православной Церкви и кому подчиняться? Епископ показывал имевшиеся у него письма архипастырей к митр. Сергию, в том числе переписку митр. Кирилла (Смирнова) с Заместителем Местоблюстителя, и называл митр. Сергия узурпатором не принадлежавшей ему власти и виновником церковной катастрофы. Владыка Нектарий говорил, что ныне следует подчиняться только митр. Петру, как Патриаршему Местоблюстителю, хотя «законным преемником Патриаршего престола» сам епископ, как и значительная часть казанского духовенства, считал митр. Кирилла. Еп. Нектарий, согласно его показаниям на следствии, даже запрашивал архиеп. Димитрия: «Не пора ли поминать Патриаршим Местоблюстителем митр. Кирилла вместо митр. Петра?» Правда, ответ, судя по всему, был отрицательный[271].

Во время проживания в Казани, Владыка Нектарий иногда заходил в сергианские храмы, но не участвовал в богослужении и даже не общался со священниками, а лишь прикладывался к иконам и слушал пение. Однажды, когда епископ стоял в таком храме, то диакон, совершавший каждение, стал кадить Владыке по архиерейскому чину троекратно. Однако еп. Нектарий отвернулся от него и не преподал своего архиерейского благословения. Был в это время и такой случай: умер один человек, родственники пришли к Владыке и просили его совершить отпевание, а епископ спросил: «В какую церковь ходил усопший»? Выяснилось, что в сергианскую, и тогда Владыка сказал: «Ну, пусть они его и отпевают»[272].

Пытаясь опорочить одного из самых активных своих противников, Временный Священный Синод 10 октября 1930 г. заслушал сообщение о том, что еп. Нектарий якобы поставил во диакона псаломщика, женатого на вдове, хотя тот отрицался от сана, и постановил: «Признать хиротонию недействительной, в том числе, так как она совершена запрещенным в священнослужении епископом, а ставленнику, по исполнении им епитимии, предоставить право на исполнение должности псаломщика»[273].

Это обвинение опроверг сам Владыка Нектарий в своем послании 1933 г.: «…против нас, противников сергианства, не побрезгуют никакими безнравственными мерами, как-то: допросами, ложными слухами, подпаиванием водкой горланов на приходских собраниях и прочее. Так, про меня Сергий напечатал: я якобы посвятил в попа двоеженца, чего я и во сне не видел». В действительности к этому времени относится другой случай. Владыка Нектарий постриг в монашество и рукоположил во диакона мирянина Александра из села Оштаншурга. Это был простой человек, отличавшийся прозорливостью. Иеродиакон Александр был арестован в 1930-х гг. и скончался в тюрьме Кировской области[274].

3 июня 1930 г. в Казани начались аресты по делу о «филиале Всесоюзного политического и административного центров контрреволюционной церковно-монархической организации „Истинно-Православная Церковь“ в Татарии и Нижегородском крае» (в состав которого в тот период времени входила Вятская епархия), продолжавшиеся до 31 августа 1931 г. Арестованный 30 августа 1930 г. епископ Нектарий, отцы Николай Троицкий и Николай Петров и епископ Иоасаф (Удалов) оказались заключены в изолятор Полномочного Представительства ОГПУ в Татарской республике, а остальных поместили в Казанский пересыльный дом заключения. Всем было предъявлено обвинение в активном участии в «антисоветском, церковно-монархическом, погромном филиале „Истинно-Православной Церкви“ в Казани», хотя далеко не все арестованные принадлежали к иосифлянскому течению. Однако в ГПУ заранее была составлена «схема» организации в Татарской АССР. Кроме местных «ячеек», в этой схеме присутствовали «церковно-политический центр организации» — «Москва, церковь Никола Большой Крест, свящ. Никитин», и «церковно-административный центр» — «Ленинград, архиепископ Димитрий Гдовский»[275].