Судьбы изломанная нить. От Твари в Жрицы (СИ)

— Глупая! Тот взвар делает девицу пышнее, женственнее. Грудь увеличивается, талия становится тоньше, бедра тяжелее. А через три месяца станешь бесплодной! Третьи кровушки знаешь, как проходят? С муками, с кровотечением! Я чуть не умерла! А ты чахлая, откуда силы возьмутся — сдохнешь! Бери, пока я добрая!

— Это что? Тоже?

— Нет, грудь расти будет, это да. Волосы блестеть начнут, кожа улучшится. На, бери! Меня сейчас хватятся. Я сказала, что за веером.

Через секунду Вирта упорхнула, оставив после себя сладко-горьковатый аромат. Тварька сидела некоторое время, размышляла: с одной стороны, она ничего не теряет, трава у кухарки — точно отрава. А эта… кто его знает? Вдруг Вирта правду сказала? Только зачем это ей? А?

Она решительно встала — что делать дальше так и не поняла, но клеймо получить точно не хотела. А потому начала красться на кухню.

Найти отраву она смогла быстро, благо знала, где-что лежит у Шинды. Хотя странного мешочка ни разу не видела, сразу полезла искать в ящик с крысиным ядом, порошками от жучков. Там холстяной мешок и лежал, спрятанный в неказистый деревянный короб. Тварька подумала, что это самое оно. Дело нехитрое, ядрёную смесь высыпать в сточную канавку и смыть водой, бочка около кухни оказалась полной. А сколько лет она, с младенчества, мучилась? Ведь сразу можно было заставить охранников воду носить. И теперь Ма говорит, что Тварька её объела. Тьфу!

Горничной оказалось быть ещё хуже. После каждого клиента «бабочки» прибегали освежиться, обтереть киску, поправить косметику, одежду. Варька теперь металась как оглашенная, когда кто поднимался наверх. Возвращались девки под утро по одной и начиналось: сними шпильки, расчеши, заплети косу на ночь, раздень, обмой, оботри. Да еще с пьяных глаз они капризничали и задирались. Заснула ближе к утру, а привычка вставать рано никуда не делась, да и на занятия к Диго нужно бежать. Зато когда вскочила на рассвете, пока никого не было, сама облилась холодной с ночи водичкой. Уух! Здорово! Отчего-то и жизнь показалась свежее, и воздух слаще. Совсем бодрая, оделась опять в свое рванье, мельком заметив, что спина не болит. Шинда уже хлопотала и даже приветствовала её. Дела…

— Айка! Знаю, знаю, как теперь тебя кличут. Молодец, в гору пошла! Вот, я тебе уже заварила. Посиди чуток, настояться должно. А ты пока давай, крыжовник разбери на пирог — тесто поставила. Что ж не в платье? Ребята говорили, тебе купили.

— А мне сейчас на занятия. Сказали, прямую спину делать будут. А ты должна какой-то сверток с едой дать.

— Узелок я сделала, только не думала, что к старому хрычу тебя отправят. Всё же молодая девонька… — неторопливо рассуждала кухарка.

— Хрычу? А кто такой? — оживилась Варька.

— Диго, сосед моей дочки. Был хорош раньше, люди говорили. А как жену схоронил, так на жизнь положил крест. Нехорошо вышло, он на службе, а его супружницу почти днём какой-то господин каретой задавил. Не оклемалась… А детишек Благой не дал — все в младенчестве отходили. С тех пор и пьет по-черному, оттого и со службы его сразу погнали. Непонятно, где деньги берет, — покачала она головой. — А ведь хороший мечник был. Как появился у нас, сразу старшим назначили. Потом он женился на нашей, местной, а сам-то издалека… О, готово! Давай, пей, я процедила, только нос зажми и не дыши сначала. Поняла?

— Сама бы попробовала! — огрызнулась Тварька.

— Да знаю я, четверых выносила и подняла, а моего не остановишь. Вот, и пришлось пить, заодно и скинула последнего. Теперь живём, не тужим, внуков ждём. Пей!

Тварька выдохнула и выпила. Вкус был терпкий, пряный, но пришлось изображать тошноту и горечь, морщиться и кукситься.

— Все? Вот и ты теперь нашла путь в жизни. Эх, молодость! На, ешь и беги, куда тебя послали. Узелок не забудь, — подвинула Шинда ломоть мягкого! хлеба и творожистый сыр.

Тварька чуть не захлебнулась слюнями: ведь раньше сыр ей попадался засохшими крошками на полу, когда она мыла, а тут целая пластинка! А хлеб она никогда не пробовала свежим… Млея от восторга, сжевала завтрак. Если так пойдёт и дальше, может, и ладно, стерпится здесь?

На парадном крыльце весёлого дома никого не оказалось. Тварька топталась и думала, что делать: Ма ещё спала, пропустить занятие, можно получить. Интересно, кто станет сточную канавку от заторов очищать под полом прохода и перед парадным входом? Ведь Тварьке приходилось с раннего детства начинать день с этого. Но сегодня жизнь была ласкова с нею, к дому спешил старший охранник, Вард.

— Что стоишь? Где Диго? Давно ждёшь? — с ходу засыпал он вопросами.

— Не знаю. Не было его.

— Ах, чернец пивовый! Предупреждал же! Пшли!