Судьбы передвижников

Рядом с патетикой полотна «Всюду жизнь» простота и будничность написанной следом небольшой жанровой картины «На качелях» выглядят несколько неожиданно. В условиях наступившей политической реакции Ярошенко, вместе со всей страной, несколько поостыл к социальной проблематике и теперь более тяготел к изображению незамысловатой действительности.

На выставке 1893 года появился совсем уж нетипичный для Ярошенко холст «Похороны первенца». В скорбном лице отца умершего ребёнка нетрудно было узнать черты автора полотна, что, естественно, дало повод думать – в жизни Ярошенко имела место подобная трагедия. Но глубоко личные переживания художника всегда оставались запертыми в его уме и сердце, поэтому возникшее предположение так и осталось безосновательной догадкой.

У бездетных супругов Ярошенко были две приёмные дочери. Вначале рядом с ними появилась Александра Голубева – девочка из бедной деревенской семьи Костромской губернии, а потом Николай Александрович удочерил Надю Волженскую, получившую фамилию Ярошенко.

Служебные обязанности не позволяли Ярошенко надолго покидать Петербург, но все эти годы страсть к путешествиям не угасала в этом наблюдательном и любознательном человеке. Впервые посетив Западную Европу в начале 80-х годов, он снова побывал в тех краях уже после отставки. Помимо удовлетворения эстетического и художественного интереса, он надеялся в Европе облегчить течение своей изнурительной болезни. Несмотря на состояние здоровья, в последние годы жизни география путешествий Ярошенко особенно расширилась. Художник побывал в Сирии, Палестине, Египте, съездил на Волгу и даже добрался до Урала, где для своей будущей большой картины писал этюды на рудниках.

Николай Александрович на 25-й Передвижной выставке показал нехарактерную для своего творчества работу. Ярошенковский «Иуда» слабо напоминал традиционное живописное толкование известного библейского сюжета, смысловая суть которого была использована художником как повод для выражения своих, отнюдь не религиозных, а вполне жизненных переживаний. На эскизе лица фарисеев, соблазняющих слабого человека житейскими выгодами, имели явное портретное сходство с передвижниками, ушедшими в Академию художеств. Но законченный вариант картины обошёлся без первоначального сходства.

Натиск болезни тем временем усиливался, но сила характера художника продолжала держать её в узде. На людях Николай Александрович всё так же подтянут, остроумен, но наедине с собой всё более осознаёт необходимость передачи дел Товарищества внушающему доверие молодому передвижнику.

Зимой 1897 года по приглашению Ярошенко ему наносит визит Николай Никанорович Дубовской и получает предложение взять на себя обязанности руководителя Товарищества. Дубовской озадачен, растерян, но Ярошенко убеждает младшего товарища, что именно в нём он видит достойного преемника. Дубовской, в тот же вечер сдавшийся авторитету и человеческой мощи Николая Александровича, скажет жене: «…он сильнее меня! Все ему покоряются!» А ещё Дубовской так отзывался о Ярошенко: «Выдержка его необыкновенная, никогда не позволит себе выйти из равновесия. Волнение других никак не возбуждает его. Я подобных людей не встречал. Какое-то непоколебимое спокойствие и упорство».

Лето 1897 года Михаил Нестеров провёл в Кисловодске, у Ярошенко, и написал превосходный портрет старшего друга. Николай Александрович смотрит с холста сосредоточенно, в его взгляде нет обиды и опустошённости тяжелобольного человека. Созданный в то же время самим Николаем Александровичем «Забытый храм» воспринимается не иначе как символ порушенной временем и людьми святыни. Этот образ продолжал волновать художника…

За день до трагической развязки Ярошенко по обыкновению отправился в горы. Там его застал сильный дождь, и художник поспешил к дому. Почти бегом он преодолел расстояние в десять километров. На следующий день Николай Александрович чувствовал себя неважно, болела голова, но он, как всегда, прекрасно держался и даже шутил за ужином. 26 июня 1898 года, после утренней прогулки по саду художник уединился в своей мастерской. Пытаясь унять неожиданно одолевший его кашель, Николай Александрович рукой указал прислуге на комнату жены. Разбуженная Мария Павловна бросилась в мастерскую, но Ярошенко уже не подавал признаков жизни, левой рукой продолжая удерживать палитру. Причиной смерти художника стала отнюдь не многолетняя болезнь, а уставшее, много горьких разочарований вобравшее в себя сердце. Свой последний приют Ярошенко нашёл совсем рядом с «Белой виллой», на небольшом кладбище возле собора Николая Чудотворца.

Пройдут годы, и Нестеров напишет о Николае Александровиче: «Я любил этого безупречного, честного, прямого, умного человека. В те далёкие времена имена Крамского и Ярошенко часто упоминались, дополняя один другого. Крамской был “разумом”, Ярошенко – “совестью” передвижников».

Основные даты жизни и творчества Н. А. Ярошенко