Судьбы водят хоровод

Оглядев полунагую Илону, Любаня смутилась. А Илона, похоже, нет. Она лениво потянулась за широким полупрозрачным шарфом, чтобы прикрыть себя. В этом жесте сквозило не собственное смущение, а сострадание к гостье, которая не в силах вынести такую красоту.

– Мне бы поговорить с вами, – начала Любаня.

– Со мной?

– Да, тут такое дело… Вероничка часто к вам бегает… – Любаня поплыла, не умея найти правильной интонации для такого разговора.

– А вы кто, собственно?

– Я ее мама.

– Ах, мама Люба? Вероника мне много рассказывала о вас.

Любаня не обрадовалась такой новости. Что рассказывала? Как мама путает панаму со шляпой?

– Она вам, наверное, надоедает. Вы уж гоните ее от себя, отдыхайте спокойно. – Любаня злилась на себя, но ничего не могла поделать с заискивающей интонацией.

– Хорошо, что вы пришли, – перебила ее Илона. – Мне нужно с вами поговорить по довольно серьезному вопросу. Признаться, я сама планировала визит к вам. Вы готовы меня выслушать?

Любаня почувствовала себя просительницей у высокого начальства. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, нервно оглаживая на бедрах платье в крупный горох.

– Дело в том, мама Люба, что ваша Вероника – сущее золото. Она умна, восприимчива, в ней развита эмпатия и целеустремленность.

«Эмпатия» – попыталась запомнить Любаня новое слово, чтобы потом узнать, что оно значит.

Илона продолжала:

– Но проблема состоит в том, что все эти задатки погибнут, если она останется в этой среде. Вы меня понимаете?

Любаня неопределенно кивнула, потому что врать вслух ей не хотелось. Она не понимала решительно ничего.

– Обстоятельства моей жизни сложились так, что у нас нет детей. Это печально, но не смертельно. Мы с мужем приняли бездетность как данность. События этого лета внесли сумятицу в наш привычный жизненный уклад. В Веронике я угадала девочку, которую с некоторой долей преувеличения и, простите меня, патетики я могла бы назвать родственной душой. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Любаня опять утвердительно кивнула, но ясности не прибавилось.

– Мой муж получил предложение о работе в Москве в министерстве. Буквально вчера решение согласовано окончательно, и сейчас нам подбирают квартиру. Я бы хотела поближе к Патриаршим прудам, но даже не знаю, удастся ли…

«Вроде о Москве говорила, какие же там пруды? Что-то она путает». – Мысли Любани цеплялись за слова, не в силах пробиться к смыслу.

– И тут я подхожу к сути нашего предложения. У Вероники могут быть совсем иные жизненные шансы, стоит вам отпустить ее от себя. Я имела разговор с моим мужем. Он готов стать отцом. Слово за вами. Вы согласны?

– С чем? – В ушах стоял звон и мешал слушать плавную и твердую речь Илоны.

– Мама Люба, вы меня не поняли?

– Нет, я поняла, – начала оправдываться Любаня. – У вас детей нет, а сейчас муж готов стать отцом, я вас поздравляю. И за Москву я рада.

– Нет, вы меня не поняли. Я предлагаю вам отдать нам Веронику.

Любаня всплеснула руками, но Илона еще не закончила, а прерывать ее было нельзя. То есть, конечно, можно, но нельзя.

– Я понимаю, что эмоции подталкивают вас отвергнуть мое предложение. Но давайте рассуждать логически. У вас останется пятеро сыновей. Прокормить и дать образование такой… простите, ораве непросто. Зачем вам еще и Вероника? Какую судьбу вы ей уготовили? Техникум? Работа бухгалтера? В институт при всем своем уме после деревенской школы она на бюджет не поступит, это ясно. А платить за ее образование вы вряд ли сможете. Замуж выйдет за комбайнера? А мы с мужем дадим ей и образование, и достаток, и нормальный круг общения. Подумайте об этом.

До Любани наконец дошел смысл разговора. Он показался ей таким абсурдным и бредовым, что она тихо засмеялась. Потом смех окреп, сквозь него прорывалось: «Ну вы даете… Отдать… Вероничку… Это же надо такое удумать…». Любаня смеялась и вытирала слезы. И было непонятно, отчего слезы – от смеха ли, от нервного напряжения или от попадания Илониных слов в самое яблочко.

Илона брезгливо ждала, когда мама Люба утихнет.

– Можем сделать так: формально мы с мужем станем лишь опекунами. Вы останетесь родителями Вероники. До ее совершеннолетия вы всегда сможете вернуть ее себе. Вы подумайте, обсудите с мужем.

– И вам не хворать, – обрезала разговор Любаня.

Она резко повернулась и пошла домой, туда, где живут ее дети, все шестеро, пятеро сыночков и лапушка дочка. Покачнулась только один раз, когда в спину, как булыжник, прилетело: «Она меня полюбила, неужели не ясно?»

Любаня еле дотерпела до вечера. Пожалуй, никогда в жизни она так сильно не ждала мужа с работы. Хотелось пересказать ему разговор с Илоной, чтобы он в свойственной ему грубоватой и веселой манере обозвал Илону каким-нибудь нехорошим словом, посмеялся бы над страхами Любани и закончил бы эту историю решительным вердиктом типа «Хрен ей моржовый, а не наша Вероничка».