Судьбы водят хоровод

Вот она, молодая и красивая, идет по проспекту об руку с моряком. Севастополь лучится от блеска офицерских звездочек и улыбается полосками матросских гюйсов. Кругом радостные и возбужденные лица. Парад военно-морского флота – главное событие для Севастополя. Этот день затмевает Новый год и даже Первое мая. Особый праздник в особом городе.

– Симочка, вы такая хохотушка, – говорит ей мичман.

– Просто вы очень смешное рассказываете все время, – кокетничает Сима.

– Нет, это у вас настрой душевный такой. Впрочем, в ваши восемнадцать лет это естественно.

– Мне уже девятнадцать, – поправляет Сима. – Очень легко запомнить: я родилась как раз посередине века, в 1950 году. Поэтому ровно полжизни проживу в двадцатом веке, а полжизни – в двадцать первом.

– Тогда вам нужно жить сто лет, – соображает мичман.

– Ну да, – легко соглашается Сима, – я так и запланировала.

Сима тяжело встает, подходит к окну, всматривается в просыпающийся город и невольно улыбается. До ста лет она вряд ли дотянет. Долгожители живут в горах, едят мясо молодых барашков и пьют кумыс. А она всю жизнь провела в тесных городах. Дышала чем попало, вот и скрипит теперь, как старая несмазанная телега. Того и гляди рассыплется.

Сима вспоминает города, где пришлось пожить. Студенческую молодость провела в Севастополе, потом перебралась поближе к родителям, в Кемерово. Потом осилила переезд в Москву. Отсюда только на кладбище.

Туман прикрыл землю. Соседний дом едва угадывается, и можно представить себе, что это вовсе и не дом, а корабль в Балаклавской бухте. Сима благодарна туману за его милостивый обман. Мыслями она уносится на свидание с лучшим городом на земле. Севастополь. Ее любовь, ее боль. Сима помнит, как гордилась городом, когда была пионеркой и комсомолкой. Сапун-гора, Малахов курган… Героическая история ее родины, которой больше нет. Эти страницы истории не то чтобы вырвали, но как будто залистали грязными пальцами, облили соусом из «Макдоналдса».

Сима наливает стакан теплой воды, чтобы выпить натощак, и запрещает себе думать обо всем, что относится к разряду «политического».

Нет, лучше она подумает о том мичмане. Как он смешил ее рассказами о собаке, которая тайно жила при камбузе. Симочка смеялась, а он зачарованно смотрел на ее белые зубы, не знавшие пломб.

Вот и сейчас ни одной пломбы. Время сделало круг. Во рту мосты и зубы на штифтах, как инженерные сооружения.

Как звали того мичмана? Сима напрягла память. Напрасно. Время прошлось ластиком, стерло имена и события. От ушедшей молодости осталось лишь ощущение света. Но этот свет будто прикрыт матовым стеклом, сквозь которое нельзя разглядеть лица, детали той далекой жизни. Лишь теплота воспоминаний, отзвук той радости, с которой она взбегала по ступеням Графской пристани, чтобы лучше разглядеть гордые корабли лучшей страны в мире, Советского Союза.

Сима вздохнула и опять зареклась от воспоминаний, граничащих с политикой. Расстройство одно.

Совсем рассвело. Туман начал рассеиваться, и дом напротив, собранный из серых панелей, проступил во всем своем уродстве. Такой дом не спутать с кораблем, даже если много выпить.

Сима попыталась придумать план на день, чтобы было чем заняться. Сходить в магазин? Как жаль, но у нее еще не кончились ни хлеб, ни молоко. Может, перебрать вещи в шкафу, а то вчера летала моль… Господи! Как она могла забыть? Сегодня же день выдачи пенсии! А там, вот оно, счастье, очередь! Значит, пока дойдешь, пока в очереди постоишь, пока до дома доползешь, вот и день прошел. Только сыну не проболтаться, он опять начнет ругаться, что она не завела банковскую карточку для перечисления пенсии. Стасик не понимает, что это счастье, когда есть нужда куда-то сходить. Сима стесняется объяснять сыну такие вещи. Он начнет советовать ей записаться в бассейн или на йогу для пенсионеров. И они опять поссорятся.

Сима однажды пошла, записалась в специальную спортивную группу для тех, кому за семьдесят. Лучше бы не ходила, только расстроилась. Когда видишь старых людей на улице, то это нормально. Старость, разбавленная молодостью и зрелостью, не вызывает гнетущего чувства. Но когда старые люди собираются вместе, это совсем другое. Концентрация старости подействовала на Симу удручающе. К вечеру подскочило давление, пришлось вызывать «Скорую».

Врач спросил:

– Что случилось?

– В спортивный клуб сходила, – ответила Сима.

– В вашем возрасте надо с этим осторожнее.

Сима кивнула и проводила его до двери. Ему не объяснить, что сколько ни смотрись в зеркало, а все равно видишь себя еще ничего. Иллюзии рушат не зеркала, а сверстники. Стоит оказаться в их кругу, как воочию видишь, какие же они старые. Самое страшное, что они так же смотрят на тебя. Вот тогда и происходит прощание с иллюзиями.

Стасик этого не понимает. Они с ним как на разных языках говорят.