Судебный дознаватель фараона (СИ)

Сейчас глаза гадалки увлажнились, того и гляди слезу пустит. Еще бы! Коли ошибется, так матросы сгоряча могут ее и за борт кинуть. А там крокодилы. И никто о ней плакать не станет. Кому на ладье нужна гадалка врунья! Люди, чья жизнь связана со стихией ужасно суеверны. И к гаданиям относятся как к прогнозам.

— На чем господин пожелает гадать? — губы ее дрожали, как и голосок. Куда девалось еще недавнее нахальство?

— На костях, — в такую жару только рыбьих потрохов не хватает.

Гормери брезгливо поморщился, представив этот смрад и мух, тут же слетевшихся бы на добычу с обоих берегов.

Гадалка пожала плечами. Молоденькой она не была, да и вообще, девицей, ее можно назвать разве что с натяжкой. Наверняка уже давно перевалило за двадцать, и если мужа у нее нет, то дети точно имеются. Уж больно живот потрепан, выглядит старой тряпицей, да и груди не висят лишь потому, что поддерживаются хитроумной системой шнурков, спрятанных под венками из лилий.

— Хорошо, — она приложила усилия, чтобы напустить на себя равнодушный и даже слегка отстраненный вид. Пошарив рукой за спиной, вытащила мешочек с камешками, на которых были нацарапаны разные сакральные значки. По большей части случайные, значения которых, как подозревал Гормери, ей и самой были неведомы. Наверняка срисовала случайно увиденные в каком-нибудь заброшенном храме Иуну, а то и сама выдумала.

По роду службы ему ни раз приходилось разоблачать всякого рода жрецов несуществующих богов, фальшивых оракулов и прочих мошенников, цель которых была обчистить карманы доверчивых клиентов. К сожалению, именно эти субъекты составляют основную часть работы помощника писца циновки храмового кебнета. Попадаются и крупные преступники, например тот, поимка которого сделала Гормери знаменитым в Ахетатоне. Но в основном его каждодневная рутина — мелкие жулики, навроде вот этой псевдо-гадалки.

— Отстал бы от девчонки-то?

За спиной Гормери неожиданно материализовался Анхатон. И когда успел добежать? Ведь еще пару мгновений нежился на мягких подушках в тени своего шатра на корме ладьи. А теперь его вкрадчивый баритон уже пробирает до костей. Молодой писец вздрогнул, оглянулся, все еще полагая, что явление карлика не иначе как полуденное марево, вызванное жарой. Но нет, придворный выглядел вполне натурально. Гормери даже ткнул его в живот пальцем для верности.

— Эй! — возмутился тот и отступил на шаг с достоинством.

— Прости, подумал показалось. Голову так печет, что кровь вскипает.

— Ну, так не приставай к гадалке, пойдем лучше вина выпьем в тенечке. У меня за ладьей сеть с сосудами под водой плывет. Вино из реки прохладное…

Гормери сглотнул слюну, тут же заполнившую, казалось бы, пересохшее горло. Он бросил взгляд на гадалку, которая в свою очередь смотрела на него с нескрываемой надеждой, словно моля «Займись чем подобает таким важным господам как ты, писец: гуляй, веселись, пей прохладное вино, а мне оставь мое право на ничтожный хлеб».

Почуяв нерешительность клиента общество вокруг пришло в волнение.

— Путь погадает, господин! — пискнул кто-то из-за чужих спин.

Кажется, надсмотрщик ткнул в этого бедолагу палкой. И тут же сам поддержал громогласно:

— Да!

Люди вокруг зашумели и придвинулись ближе, сжав в кольце гадалку и Гормери с карликом. Во власти последних было разогнать жаждущую зрелища чернь, но писец решил по-своему. Он поднял руку над головой, громко возвестив:

— Да будет так.

И повернувшись к гадалке приказал:

— Раскидывай свои кости. Желаю узнать будущее своего состояния.

Анхатон только головой покачал. Девчонка же на циновке вздохнула, с обреченным видом взяла мешочек с костями и, встряхнув его три раза, бормоча непонятные заклятия, выкинула перед собой камешки. Все замерли, вглядываясь в непонятные значки.

Гормери успел усмехнуться, а потом на ладью накатила тьма. Жуткая, непроглядная, словно сам Дуат неожиданно выплеснул на скромных речных путников всю черноту ночи. Не было ни луны, ни звезд, только потаенные шорохи и останавливающие кровь вздохи. Кто-то копошился вокруг Гормери в этой страшной мгле. Кто-то, кого он слышал и ощущал их движения по легким колыханиям воздуха. Он замер, ожидая нападения. Почему-то сразу понял, что тьма пришла за ним.

— Под водой спасешь честь и обретешь дыхание жизни. Пора наполнить твое сердце истиной кровью. Иди за знаком луны. И обретешь себя.

Густой мужской голос звучал внутри Гормери, но принадлежал не ему. Он наполнял тело до краев радостью и умиротворением. И хотя слова казались писцу непонятными в своем сочетании, он чувствовал, что именно они и есть правда. Кто овладел его Ка сейчас, кто сковал его тело, кто приостановил сердце, заставив его мелко дрожать, как последний иссохший лист на ветке под порывом пустынного ветра? Демон? Но демоны не могут говорить с людьми. Бог? Но Атон говорит только со своим сыном, с великим царем Неферхеперура Эхнатоном. Возомнить, что Атон снизошел до такого ничтожества, как помощник писца циновки, пусть и главного храма Ахетатона — вверх кощунства. Гормери зажмурился.