Судебный дознаватель фараона (СИ)

Гормери с достоинством кивнул, оценив, что в его присутствии царедворец не решается на фривольности и присказки староверов. Это ли не признак уважения. Несмотря на то, что карлик отважился назвать его «малышом»! Тут молодой писец снова скрипнул зубами, чтобы унять взорвавшееся внутри раздражение. Нет, если так и дальше пойдет, он либо зубы в порошок сотрет, либо истечет изнутри кровью. И дедовский шедех, как назло, уже закончился.

— Я достану! — он резво перемахнул через перила верхней палубы, оказавшись на корме ладьи.

— Будь осторожен, мальчик! — донеслось сверху.

«Теперь еще и „мальчик“! Что б тебя!»

Мерзопакостный шут издевается, унижая его таким образом, что ведь и ответить нельзя, резко как полагается в таких случаях. Чтобы не позволял себе лишнего. В конце концов он служащий храмового кебнета, а не танцовщик из его свиты!

Чувствуя, что разгоряченному обидой телу требуется остудиться, Гормери перегнулся через борт и закрыв глаза втянул ноздрями тяжелый, пропитанный влагой воздух. До воды было пять локтей, не больше. Служебная ладья кебнета — судно весьма скоромных размеров. Странно, что капитан позволил тащить под водой такой груз. Это ведь здорово затрудняет работу гребцов и уж точно замедляет движение. В который раз посетовав, что в попутчики ему достался слишком суетный и неприятный во всех смыслах персонаж, молодой писец вгляделся в воду. Ветер надувал паруса и ладья худо-бедно двигалась вверх по течению. И пока вполне себе преодолевала его, даже выдерживая неплохую скорость. Через несколько дней судоходство по всей реке замрет на долгие праздники Ренепет. И вовсе не потому, что в это время не принято работать. А потому, что в ночь Ренепет взойдет Сопдет, и начнется разлив.

(Сопдет в Древнем Египте называли Сириус, чей восход в конце июня после долгого перерыва связывали с разливом Нила).

Течение из плавного превратиться в бурное. От Южных порогов на Север по реке понесется поток сначала ярко-голубой, потом буро красный, а затем и вовсе гремучая смесь из опасных веток, бревен и прочего лесного мусора, который смыла вода с горных берегов. В такое время в воду лучше не входить. Но сейчас лазурная река казалась умиротворенной и лениво искрилась на полуденном солнце. В прозрачной воде угадывался огромный тюк, бесформенной массой висевший на коротком канате. Гормери только головой покачал. Все-таки капитан Ипу сильно рискует, позволяя такие тяжести цеплять за борт. Не ровен час, еще ладья опрокинется. Корабль, конечно, не тростниковая рыбачья лодочка, и все же не торговый исполин. Надо бы попенять ему за неосмотрительность.

В воде он разглядел темные тени сосудов, обвитые рыболовной сетью. Некоторые из них и правда посверкивали белыми боками.

— Неужели ты сам в силе вытянуть такую тяжесть из-под воды? — подначивал его сверху неприятный карлик. Да еще эдаким мерзким насмешливым голосом, как будто дразнил ребенка, пожелавшего вступить в схватку с бегемотом с деревянным ножиком в руке.

И действительно, чего прыгнул на нижнюю палубу? Уж не нырять же надумал за бутылкой вина. Гормери сам себя не узнавал, а потому злился еще больше. И что с ним такое? Ведет себя как глупый школьник, которого старшие ученики подбили на шалость. Зубы его снова опасно заскрежетали друг о друга. Надо успокоиться. Иначе в Уадж он прибудет с истерзанными нервами и вовсе без зубов. Он вдохнул глубоко, вобрав в грудь побольше воздуха, а потом медленно выдохнул через нос. Обычно это успокаивало. Еще можно посчитать до десяти. Очень хорошая идея! Гормери облокотился о перила нижней палубы и, упрямо вглядываясь в воду, принялся считать про себя «Один, два, три…»

— Ты, Мери с виду силач, не иначе. Но все ж таки слабоват для такого дела. Дай-ка я тебе пару девчонок пришлю на подмогу, — не унимался карлик.

«Четыре, пять, шесть…»

— Руки, держащие палочку для письма, и не должны быть очень сильными. Твоя мощь в другом, мальчик…

«Семь, восемь, девять…»

— Мои девчонки сами все сделают. Ты только укажи им бутыль, какая тебе приглянулась.

— Ах, что б тебя! — Гормери перегнулся и, ухватившись за толстый трос из прочных волокон джеду, потянул на себя.

(Джеду — так называлось растение папирусный камыш или папирус во времена Древнего Египта).

— Не надорвись, писец! — крикнул сверху неугомонный Анхатон.

И на верхней палубе раздались неприятные для самолюбия Гормери смешки. Он и сам понимал, что не вытащит такой груз в одиночку. Никто бы не вытащил. И зачем позволил завлечь себя в эту ловушку, ответить он тоже не мог.

— Эй, помогите писцу! — крикнул Ипу матросам.