Судебный дознаватель фараона (СИ)

— Я всего лишь хочу знать о судьбе Неферет. То, что она состояла в вашей тайной организации, я уже понял. Просто скажи, что с ней случилось?

— Она… она… вы не поймете…

Ее лицо вдруг замерло, словно окаменело, превратившись в посмертную маску. А воздух вокруг стремительно загустел, будто бы наполнясь речной влагой. Дышать стало тяжело.

— Что?! Хорит! — она обмякла в его руках. Походило на то, что Ба покинула ее тело.

Но как такое возможно? Как это только что живая женщина могла скакнуть за горизонт без видимых на то причин? Однако ее прекрасное тело в красном плаще безвольно повисло на его руках.

— Хорит! Эй! — он опустил ее на пол.

Ее широко распахнутые глаза смотрели в вечность. Гормери похлопал ее по посеревшим щекам, на которых розовые румяны теперь выглядели насмешкой. Как будто жрецы приукрасили мертвое тело. Рот безобразно исказился, из него вытекла розовая капелька слюны. Она еще дышала, но слишком слабо для живой. Грудь вздымалась еле-еле, и пугающе походило на то, что ее дыхание вот-вот замрет, поставив точку для этого тела в этом мире.

— Хорит! А ну прийди в себя! — он похлопал ее по щеке, потряс за плечи, подул в лицо.

Все бестолку, ее тело безвольно болталось из стороны в сторону. А тьма вокруг сгущалась как туман над Рекой.

— Ждал меня?

Гормери вздрогнул. Этот голос он узнал бы из многих. Самый нежеланный на свете. Скрипучий, шуршащий, как пустынный песок под колесом телеги.

— Ты не вовремя! — крикнул он, в надежде, что демон отступит. Но просчитался.

— Это мое второе имя, — по многочисленным колоннам, как вода стекли его смешки, — Обожаю появляться не вовремя.

— Что тебе нужно? — он почувствовал лопатками камень пола. Его опрокинула и придавила к земле незнакомая и страшная сила.

Где-то рядом чуть слышно стонала Хорит.

— Я же сказала, мне нужен ты. Сладкий, пряный, вкусный.

Губы его обожгло. Как будто он целовал огонь. Это было и больно, и волнительно, и ужасно.

— Оставь… меня… — он хотел крикнуть властно, приказать, но из обожженного горла вырвался лишь слабый хрип.

— Ни за что, — казалось, демон прошептал ему прямо в сердце.

В груди стало горячо и больно.

— Ты мой, писец Гормери! Ты мой!

— Нет!

Он распахнул глаза. Над ним в черном небе сверкали миллиарды звезд.

— А я уж отчаялась, — их загородила темная тень, щекоча вполне реальными волосами, — Час назад я уже подумала, что ты ушел за горизонт.

— Тамит? — он покрутил головой.

— Нет, золотая богиня Хатхор, не узнал? — он различил во мраке ее темный силуэт. Она сидела возле него.

— Ты лучше, — это вырвалось случайно.

— Неужели?! Рада, что ты снова в этом мире. Расскажешь, что случилось?

— Сначала ты, — он с трудом выдавливал из себя слова. Губы словно окаменели. Горло и язык стянуло от сухости.

— Ну, ты же приказал оставаться на месте. Вот я и ждала. Сначала все вокруг танцевали, потом пели, потом снова танцевали. Потом стали болтать о том, как бы им все переделать. Я такое не люблю. Знаешь, это все похоже на бестолковые рыночные разговоры. А потом все разошлись. И я осталась в этом зале одна. Жутко вообще-то. И вот тогда я подумала, что это все неправильно.

— Только тогда? — он усмехнулся, несмотря на то что губы пронзила острая боль.

— Я послушалась начальника. Вообще-то это и называется дисциплиной, — на губы его полилась вода тонкой струйкой.

Он тут же открыл их. Вернее, постарался это сделать, но они его совсем не слушались. В результате удалось лишь слегка их раздвинуть, чтобы влага по капле пробивалась к горлу.

— Видел бы ты себя, — кажется она вздохнула, — Я, конечно, слышала о жарких ночах, но вот чтобы видеть последствия на живом человеке…

— О чем ты? — говорил, он, понятно, тоже с трудом. Сам себя не понимал, а уж как Тамит удавалось разбирать его мычание…

— У тебя губы такие, как будто ты с раскаленной болванкой в кузнеце целовался. И пальцы тоже. Надеюсь, у вас дальше поцелуев не продвинулось. А если продвинулось, прими мои соболезнования.

— Чего?! — он резко сел, повертел руками, вгляделся.

Звезды не самое лучшее освещение. Но даже в этой почти темноте он смог понять, что кожа на его руках здоровая и совсем не обожженная. На всякий случай потер ладонью о ладонь. Было искушение заглянуть и под рубаху, но там, как он ощущал, тоже ничего не пострадало. Болели только губы. Зато Тамит расхохоталась от всего сердца. И он едва сдержался, чтобы не треснуть ее как следует. Сейчас он прекрасно понимал ее соседа, как там его, Гормина, кажется, который лупил ее почем зря. Наверняка же было за что! Когда такая язва живет через улицу по неволе станешь раздражительным.