Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

Я признаюсь: мне кажется порою,
Как будто мы с тобой воскрешены
Из повестей старинных, где герои
Погибнуть от любви обречены.
Любовь своей затягивает сетью,
Она огнем того, кто любит, жжет.
Влюбленный лебедь долго не живет,
Живет лишь злобный ворон три столетья.
Стать старым лебедю не суждено,
Но он любя живет свой век недлинный,
И, заливаясь песней лебединой,
Он ворона счастливей все равно,
Хоть три столетья ворону дано
Жить в этом мире, тешась мертвечиной.

"Была роса, и вдруг росы не стало..." 

Была роса, и вдруг росы не стало,
И птицы улетели в дальний край.
Проходит все, и песня "далалай"
Совсем не так, как прежде, зазвучала.
Как все недолговечно под луной,
Где все должно с годами измениться.
Сказали росы: "Был горячий зной!"
"Идут морозы", - объяснили птицы.
Но мне сказала песня "далалай":
"Не изменясь, звучу я, как звучала,
И ты сейчас меня не упрекай
За то, что изменился сам немало.
Попробуй ты, как прежде, заиграй
Или хотя б послушай, как бывало!"

"Ты, время, как палач, в урочный час..."

Ты, время, как палач, в урочный чао.
Не оглашая приговоров длинных,
Торжественно лишаешь жизни нас
Всех равно: и виновных и невинных.
Но был закон на свете с давних пор,
Чтоб спрашивал последнее желанье
У тех, над кем свершилось наказанье,
Палач, пред тем как занести топор.
Чего ж возжажду я всего сильней?
Я жизнь прожил, чего ж хотеть мне боле?
Стремление к любви - вот что моей
И первой было и последней волей.
И пусть в свой час подводит жизнь итог,
Я все сказал и сделал все, что мог.

"Я слышал, что стихами Авиценна..." 

Я слышал, что стихами Авиценна
Писал рецепты для больных людей,
Я слышал, что излечивал мгновенно
Больных своею музыкой Орфей.
А я не врач, не сказочный целитель,
Но все же людям дать могу совет:
Друг друга по возможности любите,
Любовь - вот снадобье от наших бед.
И хоть не все, я знаю, в нашей воле,
Не всякий любящий неуязвим,
Но чем сильнее любит он, тем боле
Он хочет быть здоровым и живым.
Мне кажется: и я живу, доколе
Тебя люблю я и тобой любим.

"В музейных залах - в Лувре и в Версале..." 

В музейных залах - в Лувре и в Версале,
Где я ходил, бывало, много дней,
Меня мадонны строгие смущали
С тобою странной схожестью своей.
И думал я: как чье-то вдохновенье,
Чужое представленье красоты
Могло предугадать твои черты
За столько лет до твоего рожденья?
Вдали от края нашего встречать
Красавиц доводилось мне немало,
Но в них твою угадывал я стать.
И я того не мог понять, бывало,
Как эти дочери чужой земли
Твою осанку перенять могли?

"Бросает свет светильник мой чадящий..."