Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

Во всем ей чудится моя вина.

Обидно ей, что ты ее моложе

И что любима ты, а не она.

Пусть младшая соседка небылицы,

Меня ругая, станет городить.

Прошу: не верь, она того боится,

Что ей любимою, как ты, не быть.

От века злыми сплетницами были

Те женщины, которых не любили.

* * *

Ты задаешь вопрос свой не впервые.

Я отвечаю: не моя вина,

Что есть на свете женщины другие,

Их тысячи, других, а ты - одна.

Вот ты стоишь, тихонько поправляя

Пять пуговиц на кофте голубой,

И точка, что чернеет над губой,

Как сломанная пуговка шестая.

И ты опять, не слыша слов моих,

Вопрос извечный задаешь мне строго.

Кто виноват, стран и народов много,

И много женщин на земле других.

Но изменяю я с тобой одной

Всем женщинам, рожденным под луной.

* * *

Поскольку знаю, что уже давно

Доверье к слову меньше, чем к бумажке,

Пишу я: "Настоящее дано

В том, что люблю я преданно и тяжко.

Что обязуюсь до скончанья дней

Безропотно служить своей любимой,

Что будет страсть моя необоримой

И с каждым днем все жарче и сильней!"

И с давних дней, воистину любя,

Что вызывает у иных сомненье,

Подписываю это сочиненье

Почетным званьем "Любящий тебя"

И отдаю на вечное храненье

Тебе, печатью круглою скрепя.

* * *

Бывает в жизни нашей час такой,

Когда безмолвно, ни о чем не споря,

Мы, подбородок подперев рукой,

Перед огнем сидим или у моря.

Сидим, не затеваем разговор

Ни о красотах мира, ни о деле,

Как бы боясь, что наш извечный спор

Детей разбудит, спящих в колыбели.

Вот так с тобой сидим мы и сейчас,

Молчим мы, но в молчанье наше вложен

Весь мир, в сердцах таящийся у нас,

Все то, что речью выразить не можем.

На свете нету даже горных рек,

Шумящих беспрерывно весь свой век.

* * *

Путей на свете бесконечно много,

Не счесть дорог опасных и крутых,

Но понял я давно: любви дорога

Длинней и круче всех дорог других.

И хоть длинней других дорога эта,

Но без нее никто прожить не мог;

И хоть страшней других дорога эта,

Она заманчивей других дорог.

Мне кажется, что молод я, покуда

В дороге этой вечной нахожусь.

Я падал, падаю и падать буду,

Но я встаю, бегу, иду, плетусь.

И я с дороги сбиться не боюсь:

Твой яркий свет мне виден отовсюду.

* * *

Ужели я настолько нехарош,

Что вы на одного,- меня напали,

Все недруги; лвэдскиес: завивть, ложь,

Болезни, годы!,, злоба, т т,ак;даже?..

Ну что ж, меня осилить не трудней,

Чем всех других, которых вы убили.

Но вам не погубить любви моей.

Я перед нею даже сам; бессилен.

Ей жить и жить, и нет врагов таких,

Которые убьют ее; величье.

Моя любовь до правнуков моих

Дойдет, как поговорка, или притча.

И будет в нашей отчей стороне

Нерукотворным памятником мне.

* * *

В училище Любви, будь молод или сед,

Лелеешь, как в свйтилище, ты слово

И каждый день сдаешь экзамен снова.

В училище Любви каникул нет.

Где ходим мы по лезвиям клинков,

И оставаться трудно безупречным,

В училище Любви студентом вечным

Хотел бы слыть, касаясь облаков.

В училище Любви мы выражать

Года свои не доверяем числам.

И, хоть убей, не в силах здравым смыслом

Прекрасные порывы поверять.

И женщину молю: благослови

Мою судьбу в училище Любви!

* * *

Больной, я в палате лежу госпитальной,

И в исповедальной ее тищине

К врачу обращаюсь я с просьбой печальной:

- Прошу, никого не впускайте ко мне.

Встречаться со мною и нощно и денно

Здесь может одна только женщина гор.

Насквозь она видит меня без рентгена.

Ей ведом триумф мой и ведом позор!

Ношу я на сердце достойные шрамы,

Его никому не сдавая в наем,

И может подробнее кардиограммы

Она вам поведать о сердце моем.

И, кроме нее, приходящих извне,

Прошу, никого не впускайте ко мне.

* * *

Царицей прослыв в государстве Любви,

Столетье двадцатое ты не гневи!

Монархия - песенка спетая.

Отрекшись от трона, сама объяви

Республикой ты государство Любви,

Монархия - песенка спетая!

Подобно колонии был я тобой

Легко завоеван в дали голубой,

Но к воле путь знают колонии...

- Ах, милый бунтарь, в государстве Любви

Отречься от власти меня не зови,

Когда ты сторонник гармонии.

Уйду - станешь тем озадачен,

Что женщиной снова захвачен.

* * *

С головою повинною я

Обращаюсь к тебе, моей милой!

Не гневись, мой Верховный судья,

Пощади, сделай милость, помилуй!

Если правишь ты праведный суд,

То припомни обычай Востока.

Он о том говорит не без прока,

Что повинных голов не секут.

Не впервые тобой я судим

За проступок, что; признан греховным.

Ты Судьей моим стала Верховным,

Кто ж защитником будет моим?

Может, ты, мой Верховный судья,

Станешь им, доброты не тая?

* * *

На пенсию выходят ветераны,

Заслуги их, и подвиги, и раны

Забыть годам грядущим не дано.

А чем заняться этим людям старым

Прильнув к перу, предаться мемуарам,

Иль по соседним разбрестись бульварам

Затем, чтобы сражаться в домино?

Для поздних лет не все тропинки торны,

Зато любви все возрасты покорны,

Ее кавказский пленник я по гроб.

В отставку? Нет! Милы мне женщин чары.

Они мои давнишние сардары,

Пишу стихи о них, а мемуары

Писать не стану - лучше пуля в лоб!

* * *

Войны, раны и недуги

Угрожают мне давно:

- Ни в какой от нас кольчуге

Не спасешься все равно.

В грудь мне целит быстротечный

День, как кровник на скаку:

- Для чего, поэт беспечный,

Пел любовь ты на веку?

Но всему познавший цену,

На снегу взрастив вербену,

Утверждаю вновь и вновь: