Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

Была в минуту роковую?

Зачем в неведенье спала,

Задув огонь оплывшей свечки,

Когда два черные ствола

Нацелились у черной речки?

Ты перед вечностью в долгу

За то, что с белыми крылами

Тогда не встала на снегу

Пред воронеными стволами.

Не ты ли в час, когда сожгла

Письмо, чей пепел сжала в горстке

Спасти поручика могла

От глупой ссоры в Пятигорске.

И не взяла б под Машуком

Поэта ранняя могила,

Когда бы с вечера тайком

Его в объятья ты сманила.

Когда бы светом звездных глаз

Ты подсветила путь возврата,

В лесной трясине б не увяз

Горячий конь Хаджи Мурата.

Верней, чем верный талисман,

Среди житейской круговерти

Спасай нас, женщина, от ран

И заблуждения, и смерти.

Но пусть, страдая и любя,

Лихой достойные кончины,

Готовы будут за тебя

Собой пожертвовать мужчины.

* * *

Изнывая в любовной тоске,

Я, познав нетерпения муки,

Профиль твой на приморском песке

Рисовал, словно мальчик, в разлуке.

Рисовал на гранитной скале,

Возникал он в небесном чертоге

И на мерзлом вагонном стекле,

Как резцом нанесенный в дороге.

Вот заветных стихов черновик,

Где легко под моею рукою,

Как созвучие лик твой возник

По соседству с начальной строкою.

Взором мысленным изображал

Я на кубках черты твоей стати,

Как насечкою ими венчал

Серебро боевой рукояти.

А в стихах рисовал я любя,

Отвергая границы степенства,

В многих образах женских тебя,

Но достичь не сумел совершенства.

Я СВИДАНЬЕ ЖЕНЩИНЕ НАЗНАЧИЛ

Не хочу, мятежный мой Кавказ,

Чтоб стрельбой меня ты озадачил,

Потому, что нынче в звездный час

Я свиданье женщине назначил.

Не торгуй трехлетних жеребцов

Ты в аулах, между скал зажатых,

Верховых не шли ко мне гонцов

И на площадях уйми глашатых.

Сделай милость, вздыбленный Кавказ,

Как быкам в обуглившейся сини,

Черным тучам ты отдай приказ,

Чтобы лбов не сталкивали ныне.

Я молю тебя:

угомонись

И в лихом Гунибе и в Хунзахе,

Перестань, засватывая высь,

На луну забрасывать папахи.

Бурной крови славя колотье,

Я назначил женщине свиданье,

Не пугай обвалами ее,

Прояви, Кавказ мой, пониманье.

Я прошу тебя:

повремени

Вскачь коней бросать, паля из ружей

Амузгинской сталью не звени,

Не дыши с вершин каленой стужей.

Если б только ведал ты, какой

Я свиданье женщине назначил,

Может быть, ты собственной рукой

Многое во мне переиначил.

Старых ран, Кавказ, не береди

И не строй завалы на дороге.

Отмени на этот день дожди,

Отмени на эту ночь тревоги.

Не греми каспийскою волной,

Что приводит скалы в содроганье,

Потому что женщине одной

Я назначил в звездный час свиданье.

* * *

Захочет любовь, и в клубящейся мгле

Багряный цветок расцветет на скале,

И снег зажурчит на вершине.

Но в каменном сердце во все времена

Не в силах посеять она семена,

В нем терн прорастает поныне.

Смиряла любовь даже царственный гнев,

И кротким, как агнец, вдруг делался лев,

Лань рядом паслась, не робея.

Я видел воочью, как, зла не тая,

Под флейту факира танцует змея

На площади людной Бомбея.

И тихо любовь мне шепнула:

- Умей

Ты действовать, как заклинатели змей.

И грустный напомнила случай:

Одна балерина в недавнем году,

Что с флейтой волшебной была не в ладу,

Змеей обернулась гремучей.

Словами любви, это помнит весь свет,

Великий целитель и славный поэт,

Недуги лечил Авиценна.

Завидная участь, счастливый удел,

Такие б стихи написать я хотел,

Где слово - лекарству замена!

БАЛЛАДА О ЖЕНЩИНЕ, СПАСШЕЙ ПОЭТА

День ушел, как будто скорый поезд,

Сядь к огню, заботы отложи.

Я тебе не сказочную повесть

Рассказать хочу, Омар-Гаджи.

В том краю, где ты, кавказский горец,

Пил вино когда-то из пиал,

Знаменитый старый стихотворец

На больничной койке умирал.

И, превозмогающий страданья,

Вспоминал, как на закате дня

К женщине скакавший на свиданье,

Он загнал арабского коня.

Но зато в шатре полночной сини

Звезды увидал в ее зрачках,

А теперь лежал, привстать не в силе

С четками янтарными в руках.

Почитаем собственным народом,

Не корил он, не молил врачей.

Приходили люди с горным медом

И с водой целительных ключей.

Зная тайну лекарей Тибета,

Земляки, пустившись в дальний путь,

Привезли лекарство для поэта,

Молодость способное вернуть.

Но не стал он пить лекарство это

И прощально заявил врачу:

- Умирать пора мне! Песня спета,

Ничего от жизни не хочу.

И когда день канул, как в гробницу,

Молода, зазывна и смела,

Прикатила женщина в больницу

И к врачу дежурному прошла.

И услышал он:

- Теперь поэту

Только я одна могу помочь,

Как бы ни прибегли вы к запрету,

Я войду к поэту в эту ночь!

И под стать загадочному свету,

Молода, как тонкая луна,

В легком одеянии к поэту,

Грешная, явилася она.

И под утро с нею из больницы

Он бежал, поджарый азиат.

И тому имелись очевидцы

Не из легковерных, говорят.

Но дивиться этому не стали

Местные бывалые мужи,

Мол, такие случаи бывали

В старину не раз, Омар-Гаджи.

И когда увидят все воочью,

Что конца мой близится черед,

Может быть, меня однажды ночью

Молодая женщина спасет.

* * *

Чтобы рвануться в схватку, у мужчины

Есть только две достойные причины.

И первая: родной страны защита,

Граница чья от недруга закрыта.

Вторая - долг, что предками завещан,

Мужчинам всем повелевает он:

Собой рискуя, защищайте женщин,

Как на дуэлях пушкинских времен.

Чтоб песню спеть от века, у мужчины

Есть только две достойные причины.

И первая: любовь к земле родимой,