Судья Ди за работой

Судья Ди хотел было утешить его, но тут же прижал руку к губам. Мучительный кашель сотряс его могучее тело. Наместник обеспокоенно посмотрел на него и спросил:

— Неужели легочная эпидемия распространилась и на ваш округ?

Судья переждал приступ, затем быстро осушил свой кубок и прохрипел:

— Только отдельные случаи и не слишком тяжелые. В средней форме, как у меня.

— Вам повезло. Здесь большинство заболевших через день-другой начинают харкать кровью. И мрут как крысы. Я надеюсь, вы удобно расположились? — обеспокоенно добавил он.

— О да, у меня прекрасная комната на хорошем постоялом дворе, — отозвался судья Ди.

На самом деле он делил с тремя командирами продуваемый насквозь чердак, но ему не хотелось еще более расстраивать своего хозяина. Квэн все равно не мог разместить его в своих личных покоях, потому что они были заняты армейскими, и наместник сам вынужден был переселиться вместе со всем семейством в крохотную развалюху. Положение сложилось странное: в обычные времена наместник был чуть ли не всемогущ — высший властитель своего округа. Но теперь правила армия.

— Завтра утром я возвращаюсь в Ланьфан, — сообщил судья. — Там у меня накопилась масса дел, ведь в моем округе тоже нехватка продовольствия.

Квэн мрачно кивнул, а потом спросил:

— Зачем вас вызвал главнокомандующий? Из Ланьфана сюда добрых два дня пути, а дороги ужасны.

— Уйгуры поставили свои шатры за рекой, по которой проходит граница моего округа, — ответил судья Ди. — Главнокомандующий желал знать, какова вероятность того, что они присоединятся к татарским ордам. Я рассказал ему, что…

Вдруг он умолк и с подозрением взглянул на двух девушек. У татар повсюду шпионы.

— За девушек не беспокойтесь, — успокоил его Квэн.

— Что ж, я сообщил главнокомандующему, что уйгуры способны выставить всего две тысячи воинов, а их хан отправился на длительную охоту в Центральную Азию как раз перед тем, как в уйгурский стан прибыли татарские послы, чтобы предложить ему присоединиться к татарским ордам. Уйгурский хан — человек мудрый. Вы же знаете, что его любимый сын гостит заложником в нашей столице.

— Две тысячи в любом случае положения не меняют, — заметил Квэн. — У этих проклятых татар вдоль нашей границы наготове стоят триста тысяч. Под их пробными вылазками трещит наша оборона, а главнокомандующий держит здесь без дела двести тысяч солдат, вместо того чтобы начать наконец обещанное контрнаступление.

Какое-то время оба наместника ели молча, а девушки подливали им вино. Когда с бобами и солеными овощами было покончено, наместник Квэн поднял глаза на Чайную Розу и нетерпеливо спросил:

— Где рис?

— Служитель сказал, что у них больше нет, — ответила девушка.

— Чепуха! — гневно воскликнул наместник.

Он встал и обратился к судье Ди:

— Прошу позволения оставить вас ненадолго. За всем приходится смотреть самому!

Когда он вместе с Чайной Розой спустился вниз, вторая девушка тихо сказала судье Ди:

— Не окажете ли вы мне великую милость, ваша честь?

Судья взглянул на нее. Это была женщина лет двадцати, не лишенная привлекательности, однако толстый слой румян не мог скрыть болезненного цвета ее лица и ввалившихся щек.

— В чем дело? — спросил судья.

— Я плохо себя чувствую, ваша честь. Если бы вы могли уйти пораньше и взять меня с собой, я бы с радостью приняла вас, отдохнув немного.

Он заметил, что ноги ее дрожат от усталости.

— С удовольствием, — отозвался судья. — Но, проводив тебя до дома, я и сам направлюсь к себе. — Он выдавил из себя улыбку. — Я, знаешь ли, тоже чувствую себя нездоровым.

Она с благодарностью посмотрела на него.

Когда вернулись наместник и Чайная Роза, Квэн сокрушенно произнес:

— Мне очень жаль, Ди, но это правда. Не осталось ни зернышка.

— Что ж, — сказал судья Ди, — наша встреча доставила мне величайшее удовольствие. Я также нахожу весьма привлекательной присутствующую здесь Жасмин. Не будет ли слишком большой неучтивостью, если я попрошу разрешения откланяться?

Квэн принялся бурно возражать, но было ясно, что и он находит это лучшим решением. Он проводил судью вниз по лестнице и удалился. Жасмин помогла судье облачиться в тяжелую шубу, и они вышли на продуваемую всеми ветрами улицу. Паланкин нельзя было получить ни за какие деньги; всех носильщиков забрали для транспортных нужд армии.

Повозки с ранеными и убитыми все так же тянулись по улицам. Частенько судья и его спутница вынуждены были прижиматься к стенам домов, чтобы пропустить гонцов, с проклятиями понукающих своих утомленных скакунов.

По узкой улочке Жасмин провела судью к лачуге, прилепившейся к высокому, темному складу. По обеим сторонам покосившейся двери росли чахлые сосенки; их ветви согнулись под тяжестью смерзшегося снега.

Судья Ди вынул из рукава серебряный слиток. Протягивая его Жасмин, он сказал:

— Что ж, я, пожалуй, пойду на постоялый двор…

И он зашелся в неистовом кашле.

— Вы зайдете и хотя бы выпьете что-нибудь горячее, — твердо проговорила она. — Вам не дойти в таком состоянии.

Она открыла дверь и потянула за собой судью, который никак не мог справиться с приступом.