Судья и палач

— Неправда ваша, — жалобно проговорил толстый Шляпочка, — никакие мы не волки, правда-правда, ни одном глазу. Собаки мы, чесслово, нормальные собаки. Я вот — помесь сенбернара с кем-то ещё, а Столбик — он полуовчар. Знаете, какой у него нюх?

— Получается, — уточнила Арина, которая действительно теперь видела сходство длинноносого Столбика с немецкой овчаркой, а неопрятного пухлого Шляпочки с добрым сенбернаром, особенно походили глаза: круглые, карие и слегка слезящиеся, — вы в собак перекидываетесь?

— Э, госпожа чародейка, — Столбик почесал за ухом, — не совсем так. Мы — псы, которые в людей превращаются. Окультуриваться хотим. Не весь же век по помойкам шарашится, вот в человеков и оборачиваемся.

— Вы не думайте, мы не какие-нибудь антиобщественные элементы, — не без труда выговорил сенбернар, — мы честным трудом на культуру зарабатываем. Кому огород вскопаем, кому бурьян порубим. Вон, Столбик даже на оптовом рынке грузчиком робил.

А после — культурный отдых, чтоб совсем по-людски.

— Вы всё про культуру твердите, — вклинился в разговор Алеут, — в театр что ли ходите?

Он с сомнением оглядел одежду пришельцев, нуждающуюся в стирке.

— Что ты, барин, — доверительно осклабился Столбик, и его узкое лицо с глубоко посаженными глазами приобрело хищное выражение, — на кой ляд нам ваши теятры сдались? Мы в людские пивнушки ходим.

Алеут не выдержал и захохотал.

— А что? — обиженно протянул Шляпочка, — тама столы, вилки, стаканы́, это тебе не с земли есть. Телевизор опять же.

— Понятно, — Рина зыркнула на Алеута, который всё не мог уняться, — ко мне у вас какое дело?

— Матушка, барыня чародейка, — оба как по команде поклонились, почти уткнувшись носами в коленки, — не обессудь, поможи. Пропал один из нашенских.

— Делов-то! — это была реплика от Алеута, — может, в псину перекинулся и мычется где-то со сворой. Я видал, в Междуреченске полно собак с какими-то блямбами на ушах по дворам гуляют.

— Это просто обыкновенные пёсели, да к тому ж — кастраты, — с осуждением пояснил Столбик, — их городская служба отловила, в приют отправила, там их — того, и назад. Вроде как кусаться не будут. Наш друг не из таковских, он как мы — оборотец, сталбыть.

— О ком вы говорите? — Рина силилась припомнить ещё кого-то, кого видела в этой компании.

— Лобзик пропал, — горько заключил Шляпочка, и от избытка чувств сдал в кулаке свой головной убор, — понимаете, матушка, совсем пропал.

— Получается, вы уже искали его сами? — уточнила чародейка, и вынула из сумочки блокнот, куда решила записывать самые важные сведения.

— А то, как же!

И Столбик поведал печальную историю бесследного исчезновения друга.

— Он, Лобзик, с кровью терьера, — доверительно сообщил он, — поэтому дурной бывал, особливо как выпьет. За курами гонялся. Смешно ведь, парень видный, с бородой, а тут за птицей бегает, аж перед людьми стыдно. По честности сказать, по нашим ходили слухи о пропавших парнях, но мы как-то не особо волновались. Один полуволком был — дикарь из леса, что за Алтанкой. Приходил, болтался в городе, после опять в лесу исчезал. Нелюдимый и глупый, с ним и поговорить-то не о чем было. Месяца три, как совсем пропал. Мы думали, надоело ему человеком, в полнолуние стал волком, волком и остался. У нас в это время выбор имеется, кем быть. Только чем дольше человеком ходишь, тем меньше охота на прохожих брехать, да столбы обоссывать. Следующий пропал из вокзальных — тот вообще щенок, пацанёнок лет четырнадцати. Его ещё смотритель гимназий хотел к обучению приспособить, мол, коли родоков нет, его в детский приют отправят, но учиться надо.

Столбик вздохнул и попросил напиться. Выдул полную кружку, крякнул, утёр рукавом губы и продолжил:

— А вот на прошлой неделе Лобзик исчез. Он парень симпатичный, его Ленка иногда в дом пускала. Вообще-то, она и нас привечала, но Лобзик — у неё в любимцах ходил. И в полнолуние, когда мы все принудительно собаками делались она ему и суп, и второе выносила.

— А нам только кости да объедки доставались, — горестно добавил сенбернар.

— К Ленке мы первым делом и сунулись. А тама даже запаха Лобзикова нет.