Судить буду я

Бумаги, как обещал Сенатор московским адвокатам, он собрал за три дня и стал собираться в дорогу. События нынче проис­ходили с калейдоскопической быстротой, случись еще один перево­рот, никакие ходатайства, не говоря уже о подложных, хану Акмалю не помогут, и Сухроб Ахмедович знал это, оттого и спешил. Но прежде чем уехать в Москву, Сенатор хотел уяснить для себя отношения Японца с прокурором Камаловым. Если такая связь существует и если они на какой-то почве нашли общий язык, то он там же, в белокаменной, или по пути в самолете постарается выставить Шубарина в дурном свете перед ханом Акмалем, сразу настроить его против. На свободе хозяин Аксая будет представ­лять силу, Сухроб Ахмедович видел это, отчасти потому и спешил лично встретить у ворот «Матросской тишины» опального Арипо­ва. Но Газанфар, от которого он требовал каких-то подтвержде­ний этой связи, никак не мог нащупать что-то существенное, впрочем, даже не существенное, а хотя бы ниточку, чтобы потянуть не внимательно, взять под микроскоп, но и она не давалась в руки. И вариант, – вбить сходу клин между ханом Акмалем и Шубариным – он временно отбросил. Во-первых, их связывали давние отношения, во-вторых, аксайский Крез всегда высоко ценил Япон­ца, знал его силу, а главное, он попросил бы ясных и четких доказательств, которых, увы, пока не было. Да и опережать собы­тия не следовало, он часто повторял русскую поговорку: поспе­шишь – людей насмешишь.

Энергия била в Сенаторе ключом, и тогда до отъезда он решил прозондировать другой фланг, откуда Шубарин уже получил пре­дупредительный удар. Он попытался связаться с Талибом, опять же с двойственной целью: если останется с Шубариным, нанести Султанову и тем, кто за ним стоит, существенный вред, расстроить их планы, а если их пути с Артуром Александровичем разойдутся – использовать эту силу против человека, поднявшего его на вершины власти. Таился тут, во втором варианте, и материальный интерес: страви он Талиба с Японцем в смертельной схватке, и крупный пай Шубарина в преуспевающем ресторане «Лидо» они бы поделили с Миршабом, а там, по нынешним ценам, разговор тоже шел о миллионах, о десятках миллионов, «Лидо» не имел конкурентов в столице, вовремя они подсуетились, поставили все на колеса, отладили его ход.

Но тут вышла осечка: то Газанфар несколько дней не мог выйти на Талиба, то его самого отправили на два дня в командировку в какую-то зону, где случился очередной побег, а затем и бунт, а когда Рустамов вернулся, выяснилось, что Талиб срочно вылетел в Москву. «Срочно» и «в Москву» насторожило Сенатора – не оттуда ли тянется хвост к Шубарину? Но о том, что Талиб скоропалительно вылетел в первопрестольную, он решил не сооб­щать Японцу. И в Москву Сенатор собирался вылететь, не ставя в известность Шубарина, но в последний момент передумал, и опять же из-за хана Акмаля. Арипов однажды уже попенял ему за то, что визит в Аксай, самый первый, был организован за спиной Шубарина, в тот самый раз, когда полуночный телефонный разговор между ними спас ему, Сенатору, жизнь. Иначе аксайский Крез сжарил бы его живым в тандыре вместо тандыр-кебаба или спустил бы в подвал с кишащими ядовитыми змеями. Наверняка хан Акмаль и в заключении знал о делах Японца не меньше, чем он, и об открытии банка ведал, и при встрече мог спросить: «Как дела у нашего друга Артура?»

Нет, до поры до времени хан Акмаль не должен знать, что между ними пробежала черная кошка, и от Шубарина поездку в Москву не надо держать в секрете. Возможно, он даже чем-то поможет, у него друзей в белокаменной не меньше, чем у хана Акмаля. Кстати, высокопоставленные московские друзья хана Ак­маля, оправившиеся после первого шока, чувствовали перед ним вину – ведь, как ни крути, Арипов никого не «сдал», а выдать он мог многих и знал такое, что могло приглушить его собственные деяния, но он вел себя по-мужски. Сегодня, когда, словно карточ­ный домик, в одночасье рухнули и партия, и КГБ, и прокуратура, и армия, которой повсюду дают пинка все, кому не лень, – они осмелели и могли через свои связи реально помочь освобождению хана Акмаля. Список кремлевских друзей своего ученика Сабир-бобо в последний приезд тоже передал адвокатам, , те даже опешили, узнав, какие люди были на крючке у их подзащитного, и тот все-таки устоял от искушения дотянуть за собой столь громкие имена. Но Сухроб Ахмедович не стал вслух комментиро­вать подобные рассуждения московских коллег, только, как вос­точный человек, подумал: а может, поэтому хан Акмаль и остался жив.