Судить буду я

За эти годы вы достигли того, к чему стремились, о чем говори­ли при нашей первой встрече. Вы стали человеком известным и нынче вряд ли нуждаетесь в моей опеке, как прежде. Я невольно ощущаю, как расходятся наши дороги, вы, почувствовавший власть, попытаетесь ее вернуть, значит, с головой уйдете в полити­ку. Раньше и я невольно был втянут в нее, ибо любая деятельность контролировалась партией. Теперь стали действовать законы эко­номики, и думаю, что наша жизнь уже в скором времени будет деполитизирована, деидеологизирована, иначе впереди нас будет поджидать очередной тупик. Я по-настоящему хотел бы заняться финансами. Без эффективной банковской системы суверенному Узбекистану не стать на ноги, и наш президент как финансист понимает это, банкиры ощущают его внимание, хотя не все идет гладко. Хочется верить, что Узбекистан желает стать правовым государством, где закон превыше всего и перед ним будут равны все граждане: банкир и шофер, президент и прачка, еврей и узбек, мусульманин и католик. По крайней мере первые шаги молодого государства говорят об этом, обнадеживают, да и конституция подтверждает это. В прошлом, когда жизнь регламентировалась партией в закон существовал сам по себе, для проформы, я часто нарушал его, или, точнее, лавировал всегда на грани фола. Впро­чем, если откровенно, многие мои деяния носили вполне уголов­ный характер, но я никогда не нарушал закон преднамеренно, сознательно, меня постоянно вынуждали к этому, всегда вопрос выживания моего дела, да и самого, физически, ставился ребром: или-или, другого не было дано. Но сегодня, когда все и для всех начинается сначала, с нуля, я хотел бы уважать законы Узбекиста­на, этого требует и моя новая работа. Банк с сомнительной репутацией, с двойной бухгалтерией, общающийся с клиентами с сомнительной репутацией, – не банк, нонсенс, и рано или поздно разорится или будет влачить жалкое существование. У меня иные планы. В связи с этим я провожу ревизию прошлой жизни, хочу, как говорится, где возможно, даже задним числом, расставить точки над «и». Я не хочу, чтобы меня шантажировали моим прошлым. Это не от боязни, просто я хочу жить иначе, в говорю об этом открыто всем своим старым друзьям, у которых, возмож­но, иной путь, и они не одобряют моих новых планов. Поверьте, чертовски противная процедура копаться в прошлом, порою при­ходится переворачивать такие пласты, возвращаться к неприятным событиям, абсолютно мерзким людям. Должен добавить, выясне­ние отношений о прошлых делах не дает мне гарантии от шантажа в будущем, но это предоставит мне моральное право выбирать оружие защиты, я даю возможность всем взвесить свой шанс, прежде чем стать на моем пути. Я не хочу воевать ни с кем, я хочу работать, воспользоваться историческим шансом, выпавшим и на долю Узбекистана, и на мою жизнь лично, я всегда мечтал стать банкиром. Но… «если я обманут» – помните, у Лермонтова в «Маскараде», – «закона я на месть свою не призову», у меня достаточно сил, чтобы постоять и за себя, и за… банк.

Выясняя отношения, я даю шанс своим оппонентам уточнить что-то в наших прошлых связях, чтобы не оставалось никаких недомолвок. Нас с вами, Сухроб Ахмедович, объединяет не прос­тое сотрудничество и не короткая, мимолетная связь, мы владеем общей собственностью, я имею в виду «Лидо», которое, кстати, процветает и приносит в столь кризисное время завидную при­быль. Наргиз с Икрамом Махмудовичем оказались прекрасным тандемом, поэтому, если у вас есть сомнения в наших отношениях, а может быть, и претензии, я готов выслушать вас. Видит бог, я был искренен с вами с первого дня нашего знакомства, и вы единственный, кого я подпустил в свой круг без тщательной про­верки. Ибо то, что вы сделали для меня в ту пору, являлось гарантией лояльности ко мне и всем тем, кого я представлял. На разных этапах нашего знакомства меня порою охватывали сомне­ния по поводу каких-то ваших поступков. Но всякий раз я вспоми­нал добытый вами ценою жизни двух людей дипломат из стен прокуратуры республики и невольно отметал серьезные подозре­ния, считая это случайностью или относя за счет вашей высочайшей активности, не имевшей особого выхода долгие годы.

– Пожалуйста, пример, – перебил глухим голосом Сенатор, пытаясь сбить хозяина кабинета, поймавшего верный тон в раз­говоре.

– Ну хотя бы ваш первый, тайный визит в Аксай, – ответил спокойно Шубарин, – вы почему-то, не поставив меня в извест­ность, за моей спиной, решили получить поддержку хана Акмаля, и политическую, и финансовую. Вы ведь не могли не знать, что мы с ним старые компаньоны. Этот опрометчивый шаг чуть не стоил вам жизни… Разве такой поступок не должен был вызвать подозре­ние?

– Вы правы, Артур Александрович, – ответил Сенатор, – ме­ня бы тоже смутила подобная акция…