Судный год

Одиннадцать часов вечера. Я сижу дома перед компьютером. Еще один звонок от Лиз. В обычные дни один утром, когда я еще совсем никакой: «Вставай, Ответчик, сколько можно дрыхнуть, ты видел меня сегодня во сне?» – и второй поздно ночью: «Ну, как прошел день? Думаю о тебе, целую, спокойной ночи». По пятницам третий во время ланча – новости из зала суда, что слышно на работе, изнурительные разговоры с Ричардом. На этой неделе семь пятниц. Сегодня первый звонок был о снах в предыдущую ночь. Тут слушать надо тактично, замечания вставлять короткие и к месту. А сейчас это уже третий.

– Привет, Влюбленный. Вчера весь вечер о тебе думала.

– Ты единственный в мире человек, который этим занимается.

– А себя ты не считаешь? Ты что, про себя совсем не думаешь? Ну как дела? Сообщили дату суда?

– Только час назад узнал. Назначили на двадцать первое февраля. Могли бы и на тридцатое февраля. Я бы не удивился.

– Ну наконец-то!.. Что-нибудь случилось? Ты звучишь по-другому.

– Ковровые бомбардировки не прекращаются на всех фронтах. Невидимый противник продолжает свое наступление. Ричард на прошлой неделе встречался с моей Истицей, и она подала новую жалобу.

– О Господи! Опять? Сколько же все будет продолжаться?! Это не человек, а ледокол! Его ничего не остановит! Всегда его боялась.

– Кроме того, он ездил в Амхерст. Чтобы поговорить обо мне с Ароном, старым моим знакомым и его женой. Они там живут. Напугал их ужасно.

– Это еще зачем? Расскажи про них, если можно.

– Видишь ли, я знал Арона еще по России. Вообще-то, человек он не очень приятный. Жена его была подругой Истицы в Ленинграде. Поженились они с Ароном в Израиле. Он тогда преподавал в Иерусалимском университете. Примерно через полгода после приезда неожиданно решил вернуться в Россию. Не представляешь, какой был скандал! Люди рисковали всем, чтобы вырваться! А тут…

– Он что, сумасшедший? Его ведь вместо Израиля в Сибирь бы послали!

– По-твоему, страшнее, чем ссылка в Сибирь, у них наказаний не было? Нет, он совершенно нормальный. Даже слишком… Наверное, ждал, что за сионистские подвиги его в Израиле на руках будут носить. А там таких героев каждый второй. Или даже первый. И оказался никому не нужен. Чемодан без ручки. А он привык быть хоть и маленьким, но вождем. Не мог без этого. Еще по Ленинграду помню… Ну и обиделся…

– Я понимаю… Ричард тоже…

– Так или иначе… доехали они до Вены. В советском посольстве предложили сделку: он будет письма писать в советские газеты о страшной судьбе обманутых евреев, поверивших сионистской пропаганде, а их семье дадут разрешение вернуться. И он писал эти омерзительные покаянные письма. Писал убедительно и искренне. До сих пор не могу вспоминать их без судорог. Письма публиковали в газетах, и посольство давало им денег на жизнь. А письма вывешивали в ОВИРах по всей стране.

– Это же ужасно! А что жена делала?

– Была его женой… Ей как-то удалось найти учеников в Вене… У них перед отъездом из Израиля дочка родилась… Он все писал, каялся, а она преподавала музыку детям. Раньше преподавала в Израиле. Теперь вот в Амхерсте.

– И сколько все тянулось?

– Месяца два-три. Потом им удалось перебраться сюда. Он сейчас работает в университете в Амхерсте. Будет время, расскажу в деталях эту действительно трагическую историю…

– Как вообще Ричард на них вышел?

– Понимаешь, в деле есть анонимные показания о моей жизни в СССР… Я тебе рассказывал. О моем «преступном прошлом». Когда почти два года боролся, чтобы разрешили выехать. Писал просьбы о помощи всем, кому мог. Несколько раз арестовывали. Если бы не уехал, скорее всего, посадили бы. – Теперь, через шесть лет, звучит так, будто сам себе поверить не могу, и это происходило с другим, правда, хорошо мне знакомым человеком. – Тогда все висело на волоске. Ну так вот, мой Адвокат выяснил, что эту анонимку написал Арон. О моем уголовном прошлом в России. Как видно, Ричард тоже это знает…

– Так что Ричард от него теперь-то хочет?

– Арон прошел через то же самое, что и я, когда боролись за выезд. Наверное, хочет набрать еще что-нибудь из моего прошлого. Сделать из меня крупного международного преступника. Массачусетский суд ведь не имеет никакого представления ни о том, как трудно было тогда эмигрировать из СССР, ни о жизни отказников. Затребуют документы из ленинградской милиции. Те передадут запрос в ГБ. А ГБ для налаживания контактов с западными коллегами подробно ответит. Теперь они очень заинтересованы в контактах, ну а меня им там любить не за что. Память у них хорошая. И мое дело будет тянуться еще годы.

– Ты думаешь, он нашел что-то новое? – Ее взволнованный захлебывающийся голос не вмещается в мою ушную воронку, переливается через края, стекает по щеке. – Хорошо, что рассказал. Теперь многое становится понятным… Ты иногда так странно…