Судный год

Наконец бронзоволикий снова произносит фамилию Ответчика. Ричард, не отрываясь, смотрит на братьев. Ответчик по делу номер 2728, народ против Грегори Маркмана, сглатывает слюну, тяжело сопит. Напрягается и, крепко сжав ягодицы, идет по тропе войны к барьеру. (Суд мы не обманываем.) Воздух перед Ответчиком сгущается. Все труднее поднимать ноги. С каждым шагом сила земного тяготения резко возрастает. Пол поднимается круто вверх. Он наталкивается на барьер и поднимает глаза на бронзоволикого. Лоб покрывается потом, и в ушах начинает звенеть. Бухает глухо сердце в грудной клетке. Барабанный бой перед объявлением приговора.

Мой братец-близнец тоже приподнимается. На лице у Спринтера бесшабашная мальчишеская улыбка, скорее всего, сейчас он получает настоящее удовольствие. Свирепый взгляд Защитника с большим трудом после нескольких безуспешных попыток опускает его на скамью. Защитник проводит двумя пальцами вдоль рта, точно вытирает губы, при этом незаметно застегивая их на молнию.

Ричард меняется в лице и встает – опять мелькает в тусклом воздухе проплешина-ермолка, – пытаясь что-то сказать судье. Он огромен, и раскинутые руки его с торчащими во все стороны пальцами напоминают скрюченные ветки дерева. Дерева моего процесса. Но уже поздно. Бронзоволикий не внемлет. Мановением руки останавливает Ричарда. Защитник занимает охранительную позицию рядом с Ответчиком.

Следующая секунда вместила в себя годы. Возле полностью погрузившегося в ожидание меня, Ответчика, кружатся огоньки, хрипло урчат батареи отопления. Потолок снижается и давит на голову. Я стираю испарину со лба. Стою с раскрытым ртом и жадно ловлю воздух. Нечем дышать… Бухающее сердце – мои собственные часы, проталкивающие время внутрь тела, проталкивающее не имеющее протяженности ожидание, – замирает…

Короткие прямые брови бронзоволикого – мохнатые широкие касательные над круглыми глазами – сдвигаются в одну сплошную линию. Исчезают треугольные лучи над головой. Теперь вижу лишь толстые говорящие губы.

ОПРАВДАН!!!

Явленое значащее слово, будто напечатанное огромными красными буквами на внезапно уплотнившемся воздухе присутственного места, отчетливо проступает передо мной! То, что свалилось с души при появлении его, оказалось не просто камнем, но чем-то вроде обвала в горах. Под грохот камнепада сыплются с Дерева Процесса воспаленные, набухшие серым гноем листики полицейских протоколов, свидетельских показаний, судебных стенограмм. И сразу же головную боль у менякак рукой снимает.

Достаточно было всего одной фразы бронзоволикого, чтобы уничтожить все это ядовитое Древо номер 2728, казавшееся таким мощным! Даже не фразы – всего одного слова. «Оправдан! Оправдан!» – скандирую я, Ответчик, не разжимая рта. Короткое «О» перед правдой, подчеркнутой чертой, и звенящее «н» после нее… Наугад обвинили, наугад судили, наугад оправдали… Шесть месяцев подряд наугадили. И вот наконец прекратилось…

Защитник и его клиент возвращаются на скамью для публики, где заливается от беззвучного смеха Спринтер. Медленно, не теряя ни на мгновение высокого адвокатского достоинства, Защитник начинает аккуратно расфасовывать толстую стопку листков по большим желтым конвертам. Защелкивает солидный кожаный брифкейс и лишь после этого поздравляет своего обалдевшего подзащитного.

Потом весело подмигивает Спринтер, находит мою руку и долго трясет. И я, только что оправданный Ответчик, вдруг обнаруживаю, что обнимаю брата и похлопываю по спине…

Наконец отрываюсь от брата и опускаюсь на скамью. Голова идет кругом, и круг этот постепенно сжимается возле судьи. Наполненная слабо потрескивающим светом пустота в зале изгибается в прозрачную линзу с голубоватым отливом – кривизна пространства в суде всегда меняется вблизи от решающих судьбы – вроде тех, что когда-то ставили перед первыми телевизорами. Бронзовый лик, смутно сквозящий сквозь нее, превращается в расплющенный на стене высоко под потолком диск-барельеф. Левая половина замазана сплошной бурой краской. Чешуйки немного покачиваются.

– И еще вот что… Старайтесь избегать Истицу, Инну Наумовскую, до конца своей жизни! – слышу я исполненное симпатии и судейской мудрости напутственное слово из глубины неосвещенной половины барельефа. – Старайтесь избегать! – Будто усиленный тысячей встроенных в стены микрофонов, голос наталкивается на самого себя и замолкает. Но, как расплывшийся след от него, в зале остается невнятный гул.

Вот и есть теперь, чем заняться… стараться избегать… Ну а если через месяц или через неделю у нее это вернется? Преследуемые часто становятся преследователями… Снова начнет обвинять, писать жалобы, вызывать полицию? Так что, мне до конца жизни стараться избегать?