Судный год

– Это к счастью, к большому счастью, – быстро произносит Спринтер.

В кусочках стекла у нас под ногами колышутся капельки электрического света. Официант, некрасиво нагнувшись и не щадя своего официантского достоинства, собирает осколки.

– Ваш брат многого не понимает, – поворачивается она к Спринтеру, небрежно полоснув меня лезвием сжатых губ. Собирающего у ее ног осколки Лиз не замечает. – Но очень скоро поймет! Очень скоро… – и без всякого перехода: – Вы действительно завтра уезжаете?

Это уже явно ниже пояса. Сапогом между ног, так что перехватывает дыхание. Не подавая вида, резко выдыхаю, чтобы выдержать удар. И делаю еще одну, последнюю попытку. Пытаюсь заглянуть ей в глаза. Но впускать меня туда она явно не собирается. Лицо остается полностью непроницаемым… Непонятно, что еще успеет выкинуть предприимчивый братец до своего отъезда.

Некоторое время все трое молчим. Молчим порознь. След падающей звезды серебристой царапиной беззвучно перечеркивает небосвод над Чарльз-Ривер.

– Вообще-то, я еще не решил… – Спринтер уверенно закидывает ногу на ногу и слегка наклоняется к Лиз. – Может, и придется задержаться… – без всякого сожаления произносит он. Я уверен, Спринтер сейчас в восторге от самого себя, но не спешит показывать. Достаточно хорошо его знаю. – Нужно дом себе здесь, в Бостоне, приглядеть. Вы не могли бы помочь? – Наклоняется к ней еще ближе и добавляет несколько слов совсем тихо, так, чтобы я не услышал.

На меня эти двое уже не обращают внимания! Похоже, инстинкт игрока явно одерживает верх у Спринтера над последними остатками братских чувств… Зачем вообще ему нужна Лиз? Просто оказалась под рукой, как удачная карта, неожиданно выпавшая в прикупе? Чтобы выиграть еще одну партию? Очень важную для меня. Но не для него?

– Я могла бы вам помочь. У меня есть лицензия брокера по недвижимости. – Голос женщины, не собирающейся оглядываться назад.

Она совершенно откровенно, прямо в лоб смотрит на Спринтера. Что-то совсем неприятное, предлагающее во взгляде. Это уже по ту сторону от правды и лжи! По ту сторону от всего! В первый раз я ощущаю мгновенную и острую ненависть к ним обоим.

Квадратный небосвод в окне сдвигается с места и вместе с укрепленными на нем звездами и тучами, словно гигантский калейдоскоп, начинает рывками вращаться по часовой стрелке вокруг неподвижного лунного серпа. С каждым рывком звезды, в которых вдруг резко увеличивается накал, выстраиваются в по-новому повернутом небе другими созвездиями. Светящиеся линии между ними набухают, кажутся теперь лезвиями, прорезавшими небо с другой стороны. Звезд становится все больше и больше, и черной пустоты между ними уже почти не остается. И они теперь проливают новый беспощадный свет на то, что здесь происходит.

Тошнота подкатывает у меня к горлу. Пол уходит из-под ног. Я инстинктивно хватаюсь за спинку стула, чтобы удержать равновесие. В голове грохочет бессвязная музыка, плывут разноцветные пятна.

Спринтер поворачивается ко все еще стоящему перед ними брату. Вытянутые ладони – в любое мгновение они могут превратиться в хорошо знакомые с детства кулаки – плотно прижаты к столу. Медленно вертит запрокинутой головой, разогревая затекшие мускулы. Боксер-тяжеловес перед началом поединка. Лиз отодвигается немного в сторону, словно пытаясь спрятаться за Спринтером. Свечной огонек на столе тревожно колеблется.

Рвотные позывы понемногу затихают. Теперь их сменяет ветвящийся по всему телу озноб. Влажный озноб, ползущий по всему телу. Лицо Лиз расплывается. Нервы ни к черту стали… Интересно, что сейчас сделал бы братец на моем месте? Почувствовать себя полностью в чужой шкуре, даже в шкуре брата, я никогда не умел. На самом деле не только в чужой, но и в своей собственной. Но ведь в том-то и дело, что Спринтер не мог бы никогда оказаться на моем месте!.. Победитель забирает все… Внешне мы неотличимы. А ничего другого о Спринтере она не знает. Деньги ее уж точно не интересуют… Наверное, потому, что он любит нравиться? Артистизм, обаятельная мужская наглость, компенсирующая все остальное?..

Вдруг очень остро чувствую, чувствую всем своим одиночеством, его внезапно нахлынувшим, но хорошо знакомым горьким запахом, что мне тут нечего делать. Третий и совсем лишний. При этом моя голова, которую я уже больше месяца морочил наивными мечтами о жизни с Лиз, остается совершенно ясной… То, что сейчас лишь начинается, будет продолжаться. Обречено на то, чтобы продолжаться… Все! Было и закончилось! Надо бежать. Бежать куда глаза глядят… Но уставшие за этот бесконечный день глаза мои ничего не видят и никуда не глядят. И я не сдвигаюсь с места.