Судороги Земли

46

Зодчий неожиданно для себя захлопнул книгу.

— Зачем!.. — Вопрос девочки взорвал тишину библиотеки. — Зачем ты это сделал?!

Зодчий в растерянности молчал, с удивлением посматривая на свои руки, только что совершившие непоправимое. Закрыв книгу — сейчас это стало совершенно ясно — он уже не мог вернуться к недочитанным страницам!

Зодчий продолжал глядеть перед собой, чувствуя спиной приближение девочки.

— Теперь ты никогда не узнаешь, что случилось с Эркатогой… — Немым укором Арина замерла рядом с ним.

Зодчий дёрнул плечом, неуверенно произнёс:

— Но ведь я могу снова раскрыть книгу и прочитать…

Девочка печально вздохнула.

Зодчий долго ждал её слов, но вместо них услышал скрипучий голос Лекария.

— Ты внимательный человек, — сказал старик громко. — Разве ты не заметил, что первая половина книги имеет более истёртые страницы?

— Заметил, — ответил Зодчий, ещё не понимая, куда клонит библиотекарь.

— Истёрты они по той причине, что их чаще открывали.

— Этот факт в пояснении не нуждается, — пожал плечами Зодчий.

Лекарий подошёл к столу, остановился.

— В пояснении нуждается другое, — сказал он с горечью. — На этих страницах когда-то была написана исповедь Церапа.

— Как понимать фразу «когда-то была написана»?

— Так и понимай — теперь её там нет…

— Что же, по-вашему, я читал?!

— Сегодня исповедь называлась: «Написано по воспоминаниям Церапа в память о благословенной Эркатоге»…

Зодчий с трудом владел собой.

— Простите, — пробормотал он, — я не совсем понимаю…

Лекарий взял со стола книгу, бережно завернул её в тряпицу, пахнущую не то ладаном, не то горьковатым ароматом коммифоры, потом с лёгкой горечью проговорил:

— Откровение Эркатоги, записанное Церапом, нельзя прочитать более двух раз…

— Почему?!

— Со дня его написания никто из людей нашего мира не смог понять причины, по который текст откровения меняется каждый раз, когда его кто-нибудь читает. Откровение позволяет лишь дважды прервать себя, а потом навсегда исчезает со страниц книги, и мы не знаем, каким оно явится к нам в следующий раз.

— Почему вы не сказали об этом раньше?! — с негодованием воскликнул Зодчий.

— Это ничего бы не изменило… — скорбно произнёс старик.

— Но как же так?..

— Предупреждённому человеку откровение не является вовсе!

Зодчий не нашёлся, что сказать. Он долго смотрел на застывшую фигуру библиотекаря.

— Я вам не верю. Вы разыгрываете меня! — сказал он с обидой в голосе.

Лекарий молча вернул книгу на стол и развернул тряпицу.

— Можешь убедиться сам.

Легко сказать — «убедиться»! Непостижимая книга оба раза, когда он её касался, обжигала кончики пальцев, заставляя Зодчего теряться в догадках: тактильные рецепторы на поверхности кожи представлены свободными нервными окончаниями вокруг волосяных фолликулов, которые являются быстро адаптирующимися рецепторами и возбуждаются при прикосновении и вибрации, однако Зодчий испытывал воздействие книги до того, как прикасался к ней!..

Лекарий спокойно ждал. Где-то за его спиной стояла Арина. Зодчий отчётливо слышал её немой крик: «Попробуй! У тебя получится!»

— На какой странице я должен открыть книгу? — спросил Зодчий.

— Книга раскроется сама…

Зодчий задержал дыхание, как перед прыжком в воду, затем открыл книгу.

Он ждал чуда. Но чуда не произошло — страницы остались девственно чисты. Зодчий торопливо пролистал несколько страниц, потом, с коротким вздохом разочарования, закрыл книгу.

Лекарий завернул фолиант в тряпицу и молча унёс его в темноту.

Тёплая мягкая ладонь легла на плечо Зодчему.

— Не переживай, — сказала Арина. — Никому ещё не удавалось прочитать откровение так далеко!

— Слабое утешение… — покачал головой Зодчий. — Что я скажу Амвросию?

— А ты его спроси, до какого места он сам дочитал?

Зодчий уловил в совете девочки скрытую иронию и решил с огнём не играть.

— Пошли, — вздохнул он, — по дороге что-нибудь придумаем…

* * *

Амвросий по растерянному виду Зодчего сразу определил «глубину погружения» в текст, поэтому спокойно ждал слов выходца. По собственному опыту он знал, что книга Церапа способна развязать язык даже немому. Оттого и не торопил заставника.

— Знаете, — вздохнул Зодчий после продолжительного молчания, — я ожидал совсем не этого…

— Разумеется! — с ироничной улыбкой на губах произнёс Амвросий. — До мгновения соприкосновения с книгой ничего нельзя знать заранее.

— И всё же… — Зодчий с трудом подбирал слова. — Легонт говорил об откровении несколько иначе.

— Это устное предание. Мы его никогда не записывали.

— Почему?

— Долгая история. Корни её уходят ко времени написания книги Церапа. К сожалению, письменных подтверждений у нас нет.

— А… — Зодчий на секунду замялся. — Вы сами… сколько смогли прочитать?

Амвросий сделал вид, что не заметил смущения выходца.

— Ты, действительно, хочешь узнать?

— Вообще-то…

— Я отвечу: у меня была всего одна попытка. Дальше взбесившихся коней я ничего не узнал.

— Вы не пробовали записать собственное прочтение книги, а потом сравнить его с другими?

— Пробовали.

— И что?

— В книге Церапа каждый раз появлялись новые пустые страницы…

* * *