Судороги Земли

— На Третьей и Первой наблюдается повышенная активность, — сказал он. — Мы думаем, и у вас она скоро наступит.

— Судя по поведению «баньяна», ждать осталось недолго, — согласился Зодчий.

— Мы сравнили текущие изменения со старыми картами нашего мира. Выводы неутешительные.

— Вы судите только по изменениям ландшафта на Третьей и Первой заставах?

— Нет. Мы посылали знающих людей в разные стороны. Из пятидесяти реперов, служивших нам пограничными столбами, не удалось найти ни одного! По многим направлениям утрачены реперы второй и даже третьей линии! А это уже потери, сопоставимые с первым глобальным изменением…

Легонт замолчал.

— Поселенцы, которых вы отправляли, заметили что-нибудь необычное? — спросил Зодчий.

— На границе всё стало необычным… — вздохнул Легонт.

— То есть подобные инциденты были?

— Трое подверглись нападению белых медведей! Откуда они здесь?!

Зодчий сделал мысленную пометку.

— Ещё двое, — продолжал Легонт, — случайно наткнулись на зародыши Гнилых Озёр.

— В какой стороне? — быстро спросил Зодчий.

— Километров пять к югу от вашей заставы и на севере, километрах в трёх.

— Обкладывают, значит… — едва слышно проговорил Зодчий.

— Что ты сказал? — не расслышал Легонт.

— Это я так, рассуждаю, — торопливо произнёс Зодчий.

— Ещё один поселенец случайно попал в болото, кишащее какими-то мелкими, но невероятно злобными созданиями. По виду они напоминают кузнечиков, потому что могут далеко и высоко прыгать, но если позволить такому «кузнечику» сесть на тело, он мгновенно впивается в мягкие ткани своим хоботком с такой силой, что приходится делать надрез, чтобы извлечь его. — Легонт ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Потом продолжил: — Потеря на сегодня составляет больше десяти процентов всей площади. Это первое. Второе ещё печальнее: если принять во внимание события на Третьей заставе, необычную активизацию на Первой, и то, что наблюдается у вас в последние дни, происходит одновременное выравнивание формы Зокона с превращением его в идеально круглое тело.

— Что вы об этом думаете?

— Трудно сказать… — устало произнёс Легонт. — Расчёты показывают — Зокон очерчивает окружность, в центре которой находится точка, совпадающая с местоположением нынешнего поселения…

— Ошибки быть не может?

— Я бы хотел на это надеяться…

— Значит, начало активизации на Третьей и Первой автоматически повлечёт за собой подвижки и нашего Зокона?

— Без сомнения, — согласился Легонт. — Мы составили прогноз и можем заранее сказать, в каком месте будет находиться очередная граница нашего мира в тот или иной конкретный день.

— Если вы провели такие расчёты, то, видимо, узнали и… нулевой день?

— Узнали… — глухо произнёс Легонт.

— И сколько нам осталось?..

— Всё здесь! — ответил Легонт, кладя перед Зодчим исписанные листки. — Будет время, можешь проверить. — Он раздумывал несколько секунд, внимательно разглядывая осунувшееся лицо Зодчего, потом добавил: — А если не будет — поверь на слово…

Ещё один день прошёл в тревожном ожидании.

От соседей приходили неутешительные сообщения: Зокон за два часа поглотил все постройки на Первой заставе, а Третью завалил метровым слоем рыхлого пемзообразного «снега». Снова приехал Легонт. На этот раз с грустными вестями — слёг Амвросий. Легонт больше ничего не сказал, но Зодчий правильно понял его молчание.

— Я поеду с тобой, — сказал он и пошёл собираться.

— А если Переход?

— Переходов много, а жизнь у Амвросия одна…

* * *

— Спасибо, что приехал, — Амвросий возлежал на широкой дубовой кровати, опираясь головой и предплечьями на высоко взбитые подушки. В комнате было светло от многочисленных свечей. Поймав взгляд Зодчего, с удивлением оглядывавшего такое изобилие светильников, старец пояснил: — Это всё Арина. Боится дедушку потерять. Вот и выдумала, что чем больше света, тем труднее смерти отыскать меня! Глупышка!..

— Не так уж она не права… — задумчиво проговорил Зодчий.

— Дети… — с теплотой в голосе произнёс Амвросий, — они видят мир не так как мы… Всё воспринимают иначе. Они даже любят по-другому. Я стал понимать это только сейчас, прожив едва ли не в десять раз больше Арины…

Зодчий молчал. Амвросий не выглядел ни измождённым внутренним недугом, ни морально уставшим от жизни, тем не менее, заставник понимал: Амвросий очень плох. Трудно сказать, что именно подорвало здоровье несгибаемого главы рода — трагедия его внучки или события последних месяцев. При этом Зодчего поразили глаза Амвросия. В них он видел непоколебимый дух мудрого старца. Болезнь могла в дугу согнуть его большое сильное тело, могла разбить параличом его члены, могла сжечь органы лихорадкой, но она была бессильна сломить дух этого человека, его несокрушимую волю. На лице, состарившемся в бесконечной борьбе за выживание немногочисленного рода, огнём горели живые глаза свидетеля целой эпохи.

— Что приуныл? — вдруг спросил Амвросий. — Или меня пожалел немощного?..

— В жалости нет ничего оскорбительного, — сказал Зодчий. — Но думал я о другом.

— О том, что не дочитал книгу Церапа?

— И об этом тоже…

— А ты не спрашивал себя, почему тебе не удалось дочитать книгу до конца?