Суета и смятение

— Чепуха! — возразила миссис Шеридан, подняв римскую штору на окне и вернувшись к кровати. — В любом случае ты выглядишь гораздо лучше, чем перед отъездом в лечебницу. Пребывание там пошло тебе на пользу, это сразу заметно. Конечно, надо бы тебе нарастить жирок, да и цвет лица плоховат…

— Да, — сказал Биббз, — с цветом беда какая-то.

— Но румянец вернется, как только поднакопишь сил.

— Безусловно! — весело поддакнул он. — ТОГДА точно вернется.

— Я полагала, ты выглядишь куда хуже.

— Должно быть, Эдит много чего успела рассказать! — усмехнулся он.

— Она слишком чувствительна, — сказала миссис Шеридан, — потому склонна к небольшим преувеличениям. Что тебе можно кушать?

— Всё. Мне сказали питаться без ограничений.

— Совсем без ограничений?

— Ну, сколько в меня влезет.

— Хорошо, — кивнула мать. — Так надо для восстановления сил. Когда я приезжала к тебе в лечебницу в последний раз, мне сказали то же самое. Выглядишь ты лучше, чем тогда, хотя прошло немного времени. Сколько?

— Думаю, месяцев восемь.

— Не может быть, что я не видела тебя ТАК долго, хотя, возможно, мы не виделись дольше, чем я полагала. В последнее время у меня не выпадало ни минутки даже чиркнуть тебе строчку, спросить, как ты там, но я поручила Эдит писать тебе, и Джима попросила, они пообещали, что напишут, поэтому ты наверняка в курсе последних событий.

— О да.

— По-моему, тебя надо немножко расшевелить, чтобы ты почувствовал вкус жизни, — серьезно продолжила она. — И папа, как только мы получили телеграмму сегодня утром, сказал то же самое; это должно помочь стимилировать твой аппетит. У папы на тебя большие планы…

— Планы? — Биббз перевернулся на бок и прикрылся рукой от света, стараясь получше разглядеть мать. — Что… — Он умолк. — Какие у него на меня планы, мама?

Миссис Шеридан подошла к окну и опустила штору.

— Об этом лучше поговорить с НИМ, — нервно ответила она. — Пусть он сам тебе расскажет. По-моему, мне не стоит вмешиваться в это, а ты, пожалуй, поспи.

Она опять встала у постели.

— Только помни, Биббз, что бы папа ни делал, он делает для тебя. Он любит своих ребяток и желает добра КАЖДОМУ из них… Сам убедишься, что он в конце концов оказывается прав.

Биббз легонько кивнул, что вполне удовлетворило мать. Она прошуршала к двери, но обернулась на пороге:

— Хорошенько вздремни, чтобы со свежими силами показаться на приеме.

— Вы… считаете… он… — Биббз заикался: он всегда заикался, если пробовал говорить быстрее. Затем замолчал, переводя дыхание, и спокойно спросил: — Отец ожидает, что сегодня вечером я выйду к гостям?

— Ну, полагаю, да, — ответила мать. — Понимаешь, это «новоселье», как он называет наш прием; он говорит, всем ребяткам надо быть с нами, как и старым друзьям и прочим. Он считает, что выход в люди пойдет тебе на пользу, взбодрит, вернет интерес к жизни. Ты нормально себя чувствуешь и сможешь спуститься к нам?

— Мама?

— Что?

— Посмотрите на меня внимательнее, — сказал он.

— Ох, ладно тебе! — воскликнула она с показным весельем. — Ты выглядишь не так плохо, как тебе кажется, Биббз. Ты поправляешься, к тому же вовсе не повредит доставить удовольствие твоему…

— Я не о том, — прервал он. — Я просто подумал, мое появление испортит кому-нибудь аппетит. Эдит…

— Говорю тебе, девочка слишком чувствительна, — в свою очередь перебила она. — Любой скажет, что ты довольно симпатичный молодой человек! Конечно, видно, что ты долго болел, но уже выздоравливаешь, вот и все дела.

— Хорошо. Выйду к гостям. Если вам всем это не мешает, то и мне несложно!

— Тебе понравится, — сказала она и прошуршала в коридор. — Вздремни, я пришлю кого-нибудь разбудить тебя, чтобы ты успел одеться к ужину. Ложись и спи спокойно!

Но сколько Биббз ни лежал с закрытыми глазами, сон не шел. Слова матери не выходили у него из головы, он раз за разом мысленно прокручивал их: «У папы на тебя планы… у папы на тебя планы… у папы на тебя планы… у папы на тебя планы…». Наконец, после долгих, долгих минут, «планы» сменил взволнованный шепот в ушах, будто мама и не уходила: «Он любит своих ребяток… он любит своих ребяток… он любит своих ребяток… он любит своих ребяток… сам убедишься, что он в конце концов оказывается прав… оказывается прав… оказывается прав…» Биббз парил между полусном и искаженной действительностью, теперь голос исходил из-за огромного черного крыла, появившегося из стены и распростершегося над кроватью — черное крыло в комнате, черная туча, плывущая по небу, затянувшая земной шар от полюса к полюсу. Нет, не туча, черный дым, и из его глубин взволнованный шепот, вновь и вновь: «У папы на тебя планы… у папы на тебя планы… у папы на тебя планы…» И вдруг тишина.

Он проснулся бодрый и опасливо потянулся — с ослабевшей мускулатурой шутки плохи. Встав, он, моргая, подошел к окну и коснулся шторы, которая тут же взлетела вверх, впустив лучи бледного заката.