Sugar Water (ЛП)

— Малфой, — медленно проговорила Гермиона, и у него появилось ощущение, что он не захочет услышать то, что она скажет. — Ты знал, что за последние пять веков подобных случаев задокументировано не было?

Она посмотрела на него, и он не смог справиться с жаром на кончиках ушей и на скулах. Этого он не знал. Думал, что это факт — так просто происходит. Как дыхание или нечто подобное.

Драко обдумывал, как бы сменить тему разговора, и чем быстрее, тем лучше. Он не знал, что хуже: её понимание, что он пребывал в неведении, или её подозрения, что он сознательно решился на такой поступок.

Малфой высвободился, заметив, что Грейнджер закончила бинтовать кисть. Ладони Гермионы на несколько секунд замерли в воздухе, будто он и не убирал руки.

— У нас нет пузыря со льдом.

Он не особо знал, что это такое, но представить себе мог.

Грейнджер поколебалась, но поддержала смену темы. Ей же лучше: он больше не собирался это обсуждать, даже если она и не наговорилась.

— У вас есть лёд?

— На улице. Слева.

— Хорошо, — Гермиона кивнула, но то, как она продолжала смотреть на его кисть, заставило Драко почувствовать себя несколько неуютно.

Она схватила со штанги кухонное полотенце и направилась к выходу. У Драко едва хватило времени на то, чтобы взглянуть на свои ботинки и вздохнуть, когда он услышал, что она возвращается.

— Слева? Когда я выхожу или когда стою лицом к дому? Твой…

— Грейнджер, заткнись.

Он расслышал несколько оскорблений в свой адрес и мог бы разозлиться в достаточной мере, чтобы ответить, но не нашёл в себе для этого сил. Его рука сейчас пульсировала, и он чувствовал себя полностью опустошённым. Он хотел повернуть время вспять или хотя бы найти что-то, что бы облегчило боль. А потом просто заснуть до тех пор, пока не станет лучше.

Он расстегнул короб со льдом, откинул крышку к стенке дома и отодвинулся в сторону, чтобы Грейнджер могла взять, что ей надо.

— Малфой, ты всегда будешь волшебником, — пробормотала она из глубин ящика, и он уставился на её макушку.

— Грейнджер, я не один из твоих дружков, тебе не надо объяснять очевидное.

Она хмыкнула, выпрямляясь с горкой льда на полотенце, и сдула с лица выбившиеся пряди.

— Приходится, если твоя рука хоть о чём-нибудь да говорит…

— Эй, пошла-ка ты. Как тебе такое, Грейнджер? Пошла на хрен. Это моё дело. Моя жизнь, и то, что я делаю, тебя совсем не касается. Не говори, не смотри и не веди себя так, будто хоть что-то обо мне знаешь. Потому что ни черта ты не разбираешься в моей жизни, и тебе было бы проще присоединиться к Тёмному Лорду, чем хоть что-то в ней понять.

Она сердито посмотрела на него, её ноздри задрожали, а губы сжались в тонкую белую полоску.

— Малфой, ты не единственный, кому приходится тяжело. И всё, что я сделала, это постаралась тебе помочь. Может быть, я и не представляю, каково тебе приходится, но знаешь что? Я не настолько сошла с ума, чтобы поджаривать на плите свою руку, и кто бы там кем ни был по жизни, все отдают себе отчет в том, что это ненормальный поступок. Так что, возможно, я не знаю тебя, но зато я знаю вот это! Ты…

— Рад за тебя, Грейнджер. Рад, но мне плевать, что ты там думаешь или что знаешь. Мне на хрен не сдалось то, что ты тут вертишься, пытаясь осудить меня или мои поступки. Я…

— Отлично, — рявкнула она. — Отлично, и пошёл ты тоже на фиг, Малфой. Помогай себе сам, хотя ты и продемонстрировал неспособность это сделать.

Она бросила полотенце — лёд с хрустом упал на землю, — развернулась и сердито понеслась прочь. Драко провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась за углом дома, но ещё долго после её ухода усмешка блуждала на его лице.

Он снова и снова бормотал себе под нос о том, как она надоедлива и бесполезна, о том, что у неё проблемы с гневом, чрезмерным любопытством, да и вообще она та ещё заноза. Даже если она была не такой уж и стервой — Драко приходилось иметь дело с куда менее приятными женщинами, — суть крылась не в этом. Он был зол. Зол потому, что она вечно старалась поступать лучше него, постоянно пыталась помочь и думала, будто бы во всем разобралась. Потому, что понимала, что происходило, всегда была права и полагала, будто бы мир должен быть именно таким, каким он ей видится. Он злился, что она объявилась именно теперь, всё разузнала и получила против него новый козырь. Он злился на неё за то, что она — это она. За то, что была Гермионой, мать её, Грейнджер.

Он опустился на колени, побросал лёд на тряпку, завернул его и прижал к больной ладони. Почувствовав прохладу, он прикрыл глаза — полного облегчения это не принесло, но помогло.

Драко сел на траву и пополз спиной вперёд, пока не упёрся в ящик и не откинулся на него. Выпустив самодельный пакет со льдом, он устроил его между грудью и кистью. Оперся локтём на колено, склонил лоб на здоровую ладонь и громко вздохнул.