Сулажин

Обернуться времени не было, но судя по шуму, за мной кинулись двое. Почему не стали стрелять – понятно. Следующий отрезок коридора вдвое длиннее. В торце – главный зал ресторана, направо за поворотом – отдельные кабинеты, откуда пришел Фиксер. Слева еще какая-то дверь. Кажется, лестница.

Я бежал, втянув голову в плечи и каждое мгновение ждал пули. Инстинкт заставил меня перейти на зигзагообразные скачки – и вовремя. Сзади выстрелили: раз, другой, третий. Возле уха зазвенел воздух, вдребезги разлетелось стекло на ресторанной двери. Вообще-то я собирался пронестись через бар и зал к кухне, но понял – нет, почувствовал, что дальше вперед бежать нельзя, следующая пуля точно моя.

Поворачивать направо, к кабинетам, означало угодить в капкан. Поэтому я метнулся влево, толкнув дверь с надписью «Лестница».

Вниз вели ступеньки, но инстинкт, в эти секунды руководивший моими действиями, крикнул: «Не беги!»

В узком вертикальном колодце телохранители меня догонят. Я растренирован, а они, надо думать, в отличной форме. И стреляют наверняка лучше. После армии я пробовал устроиться в личную охрану к одному гусю, причем уровнем пониже Фиксера. Не прошел по уровню подготовки. А ведь был не такой рыхлый, как сейчас.

Я встал за распахнутой половинкой двери, приготовился.

Через секунду на лестничную площадку, будто четырехногое, четырехрукое чудище, выкатились мои приятели. Я высадил в них всё, что оставалось в магазине. По-честному: патрон в одного, патрон в другого, и так трижды.

Выглянул в коридор – никого. Двое остальных остались в сортире, возле своего новопреставленного шефа.

Через две ступеньки, легкими скачками я поскакал вниз.

Бояться теперь было нечего. С двенадцатого этажа я спущусь минуты за две. Еще секунд тридцать на то, чтоб пересечь двор. А там людная улица, ищи меня свищи.

Инстинкт передал руль рассудку. И первое, о чем спросил меня рассудок, было: «Зачем ты драпал? Предпочитаешь не быструю смерть от пули, а медленную, от метастаз?» Второй вопрос задала совесть: «За что ты убил охранников? Фиксер, допустим, был гнида, но парни просто выполняли свою работу».

Не могу сказать, что эти мысли омрачили мне настроение. Мелькнули – и пропали.

Я несся вприпрыжку по ступеням и захлебывался от невыразимого счастья. Я чувствовал себя фантастическим богачом. Давно ли я вел счет своей оставшейся жизни на минуты и секунды? А теперь у меня целых три месяца. Три месяца! Много-много тысяч минут!

А еще у меня на счете честно заработанный миллион. Я могу уехать в лучшую онкологическую клинику планеты, оплатить любое лечение. Вдруг… вдруг меня спасут?

Я чуть не споткнулся, пришлось схватиться за перила.

Или не спасут, но подарят еще год или два.

В самом крайнем случае – пропишут нормальное болеутоляющее, от которого я не буду плыть, как от сулажина. Господи, да я могу нанять личного круглосуточного медика со шприцом!

Целых три месяца я буду жить, как король. Это стоит предыдущих тридцати семи лет.

Совесть тоскливо спросила: «А сын?»

Ну, за три месяца весь миллион не просадишь, отмахнулся я от надоедалы. Да если и потрачу – разве деньгами можно кому-то принести счастье? Скорее навредишь. У Лёшки поедет крыша, когда на него вдруг свалится такое наследство. Пропадет стимул учиться, пробиваться в жизни. Будет просто сидеть и ждать тридцатилетия.

В общем, от совести я отделался легко. Но между шестым и пятым этажами снова пробудился рассудок.

В расчеты Ланы и ее заказчика никак не входило, что исполнитель останется жив. Мне полагалось рухнуть под пулями охранников. Живой я представляю потенциальную опасность. Нужно сматывать и залечь поглубже на дно. Или сегодня же свалить за кордон.

А сын? Через него они запросто вытянут меня, как на спиннинге. Лёшка у них в залоге – так она выразилась. То есть в заложниках. Пришлют весточку через банк, не прямым текстом. Типа: «Контракт выполнен Вами наполовину. Подумайте о залоге».

Вдруг меня разобрал смех. Это я вспомнил одну историческую книжку – за последние две недели я их закупил кучу и читал ночи напролет, когда не мог уснуть. Чтоб не думать. Исторические книжки чем хороши? Все, про кого в них написано, уже умерли. Свои ребята.

Вот какую я вспомнил штуку.

Перед битвой при Босуорте король Ричард Третий взял в заложники сына своего малонадежного союзника лорда Стенли. Мол, не придешь мне на подмогу, сыну твоему башка с плеч. А лорд Стенли в ключевой момент прислал королю записку: «Ничего, у меня есть другие сыновья». И нанес удар Ричарду во фланг.

У меня кроме Лёшки других сыновей нет. Но три месяца – большой срок. Можно и сыновей, и дочерей настругать. Во всяком случае, посадить семена. И хрен ли мне дети? У меня есть я. Минимум на три месяца.

Я бежал по лестнице и хохотал. Никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным и счастливым.

Толкнул дверь, выбежал во двор. Остановился, задохнувшись ароматами весны и жизни.

В узком прямоугольнике, зажатом между многоэтажными зданиями, было темно, но сбоку, в арке, сияла огнями, рокотала моторами улица.

Я поднял глаза к небу, где мерцал бледный месяц.