Сулла бы одобрил

Я пробормотал вяло и отводя трусливо взгляд:

– Ну… не скажу, что буду так уж отбиваться… Две такие красивые женщины!

Она продолжала смотреть мне в глаза, голос прозвучал ровно и чуточку безжизненно:

– Не будешь. Биология возьмет верх и докажет, что так надо. Ты и сейчас смотришь и уже видишь, как вдуваешь мне по самые гланды.

– Ну, – сказал я трусливо, – я совсем не ту картинку представил…

– А какую? Входишь ко мне через заднюю дверь? Тоже вэлкам, у меня, как я уже сказала, анус влажный и жаркий, ты еще не проверил. Скажи, а папиллярные линии меняешь зачем? Не спрашиваю как, это дело ваших технарей, но зачем?

Глава 8

Она снова повернулась к шипящим на сковородке ломтям мяса, но только затем, чтобы не смущать меня пристальным взглядом, словно такое меня смутит.

Я покровительственно улыбнулся, все-таки всего лишь женщина из костей и мяса, умница, но выше головы не прыгнет.

– Для красоты, – ответил я скромно. – Для чего же еще? Красота спасет мир. Вот и стараюсь.

Она сказала озадаченно:

– Ой, я думала, мужчины только красятся да брови выщипывают…

– Мужчины все могут, – пояснил я, – но и понимают многое, потому не слезают с дивана.

Она спросила с беспокойством в голосе:

– Но вы что-то там делаете… с геномом или что там ломаете?.. Не всякий же раз в Мексику ехать, как Элизабет Перриш. Что-то можно тайком и в своих лабораториях? Власти за всем не уследят, особенно если и сами еще не поняли, что позволено, что не рекомендовано, а что и вовсе запрещено?

Я пробормотал:

– Да как тебе сказать…

– Поняла, – ответила она. – Умные люди всегда найдут, как перехитрить глупых, что ты и делаешь сейчас? А недозволенное можно прикрыть вывеской «Все включено», кто разберется, что там у вас в лабораториях?.. Но ты невесел. Почему?

Я вздохнул, посмотрел в ее лицо, милое кукольное, но глаза серьезные, в них понимание и глубокая печаль.

– Снимай мясо, а то пережарится, будет много канцерогенов, а это опять вредно. Беда в том, что слишком быстро очеловечились… Даже не знаю, подходит ли «очеловечились»?.. Все еще те звери! Всех других перезверили, потому и на вершине пищевой цепочки. А сейчас вообще мчимся с ускорением, еще не понимая куда… Чертовы лемминги!.. Но мы ушли куда-то в сторону от серьезной темы. Говоришь, когда Маргарита занята, вместо нее сама мне вдуешь?

– Свистну, – уточнила она. – В твоего одноглазого червяка. А Маргарите взамен дам поносить вот ту шляпу. Нравится?

– Классная шляпа, – согласился я. – Думаю, обмен адекватный.

Она наконец-то перебросила со сковородки на тарелки шипящие и брызгающиеся ломти, я принял их из ее рук и расставил на столе, положив и вилки с ножами.

Чисто автоматически отодвинул для нее стул, хотя какие манеры на кухне, но она милостиво наклонила голову и грациозно села, уже леди, взглянула чуть свысока.

– Но, как я понимаю, даже для самых тайных служб существуют запреты?

Я взял в руки нож и вилку, уточнил:

– А когда народ выходит на несанкционированные митинги, это тоже нарушение?

– Нарушение, – сообщила она.

– Ну вот, а как еще можно показать, что недовольны и даже не согласны с политикой правительства?.. Уничтожение банды – тоже один из сигналов, что старые нормы права уже не работают. Мир стал иным, и право должно быть другим. И вообще законы нужно переработать в сторону защиты прав общества! Иначе сгнием заживо.

Она красиво резала мясо, придерживая вилкой, небольшие ломтики строго одинакового размера, по одному отправляла в рот, спина прямая, в мою сторону бросила лишь короткий взгляд.

– Народ привык, что свобод все больше и больше. А ты предлагаешь снова закрутить гайки?

Я покачал головой.

– Нет, но пора ввести дифференциацию. Одним прав больше, другим меньше. Сейчас общество очень странное: правят самые хитрые, пронырливые, но не умные, а люди с самым высоким интеллектом выполняют их указания, довольствуются самым скромным местом… намного более скромным, чем шоумены и блогеры, Но я бы и пальцем не шелохнул, если бы этот чудовищный перекос не начал увлекать общество в бездну!

Она чуть покосилась, как я чисто механически и потому безукоризненно точно отсекаю довольно туповатым ножом дольки от бифштекса, прожевываю в два движения челюстей и отрезаю следующий.

Я решил, что перебрал со скоростью, и начал жевать долго и степенно, уже не каменный век, культура началась с ритуала еды, человек приучался не набрасываться, а все вот так, обязательно со степенными разговорами, мол, жратва не так важна, как духовная пища.

Она чуть наклонила голову, не сводя с меня взгляда странно неподвижных глаз.

– Так-так… Значит, ты уже шелохнул пальцем? И в чем это выражается?

Я запнулся, она выглядит очень серьезной, я вроде бы в чем-то проговорился, теперь ей нужно не упустить ниточку, а разматывать медленно и осторожно, нить есть нить, оборвать легко.

– Не шелохнул, – ответил я, – но готов. Достал этот перекос в обществе.

– Знаешь, – произнесла она, – меня тоже. Как и многих других. Но что ты предлагаешь?