Сумеречные королевства

— Пусть будет так… Тогда вы должны бежать, покинуть эту школу, прежде чем ваше проклятое упрямство не привело к трагедии.

Я застыл, не способный оторвать взгляда от губ психолунника. А что, если он не подвластен чарам магов?

— Так, значит, вы мне поможете… Я мог бы уехать морем. Пардьем ничего не узнает.

— Восстать против воли Магической криптограммы?! Не испытываю никакого желания. Но я намерен поговорить о вас с Дьюрном.

— Спасибо.

— Нет, не благодарите меня. Я проявляю слабость, а должен быть жестоким ради вашего же блага. Но сейчас на кону стоит благополучие школы, а по сравнению с ним ваша судьба ничтожна. Идите, — он устало взмахнул рукой, — идите к Урланку и продолжайте притворяться, живите с вашими страхами и угрызениями совести… Вы слышали меня, уходите!

Он повернулся ко мне спиной.

Мне нечего было добавить. Под взглядами психолунников, склонившихся к своим аналоям, я покинул Мыслеторий, чтобы вернуться в павильон Урланка.

Мастер оружия ждал меня у дверей и, увидев мою мрачную физиономию, кажется, пожелал испариться.

— Ну что? — спросил он, увлекая меня по направлению к первой галерее.

Облокотившись на перила, я попытался расслабиться, снять напряжение последних часов. Речи Элиоса коснулись самых потаенных струн моей души. Уже очень давно никто не мог заставить меня говорить о матери. Вопрос Урланка показался мне отвратительным скрипом, словно кто-то провел гвоздем по железу.

— Давайте рисовать, — грубо буркнул я.

Он вздохнул и облокотился на перила рядом со мной. Его вытянутое лицо со впалыми щеками выражало внимание, соответствующее случаю.

— Вы выглядите очень расстроенным. Они выдвинули обвинение?

— Нет. Но они доложат о моем случае Дьюрну.

— A-а, тем лучше, — выдохнул он. — А то я боялся, что…

— Что? Чего вы боитесь? — Я уставился на него.

— Я боюсь, боюсь за вас! — воскликнул он, защищаясь. — Я бы хотел, чтобы ваше пребывание здесь ничем не осложнилось…

— Что вами движет? Элиос обвинил меня в том, что я трус. А в чем меня обвиняете вы?

Урланк вздрогнул, но затем накрыл мою руку своей.

— Я ни в чем вас не обвиняю. Ради всего святого, успокойтесь. Гнев ослепляет вас.

— Напротив, — заупрямился я, — он помогает мне мыслить здраво. Но вы не ответили на мой вопрос. Почему в первый день моего пребывания в Школе Ловцов Света Арлекин сказал, что вы ищете встречи со мной? Вы ждали меня, хотели, чтобы я стал вашим учеником.

— Я уже говорил, ваш отец встретился с каждым преподавателем. Я выслушал рассказ о вашей жизни. Барон ничего не скрывал и дал нам шесть дней на то, чтобы мы обратили вас в нашу «веру». Наша неудача стала бы победой воззрений Наставничества.

— Отец… опять он.

— Я провел в его обществе целый вечер. История его сына Агона, сколь бы короткой она ни была, глубоко взволновала меня. В тот вечер я поклялся, что сделаю все возможное, чтобы отвратить вас от Наставничества. Почему бы нам не закрыть эту тему? Давайте продолжим работу и перестаньте задаваться вопросами, касающимися школы.

— Для того чтобы соответствовать выбранной роли, чтобы поддерживать совершенную иллюзию, мне необходимо обзавестись еще одним учителем на другой стороне улицы.

— Вернемся к этому чуть позже. Мои наброски говорят сами за себя, о них уже узнали и, ручаюсь головой, никто не упрекнет вас за то, что вы посвятили день рождению железной души…

— Хорошо. В любом случае мы лишь завтра узнаем, заинтересовался ли Дьюрн моей скромной особой.

— Совершенно верно. А пока не будем терять времени.

Мы принялись работать с последним наброском мастера. К моему изумлению, как и прошлым вечером, мы опять увлеклись беседой, которая снова затянулась и превратила нас если не в единомышленников, то в сообщников.

Удивительное дело, которым мы занимались, помогло нам лучше понять друг друга; стоило мне озвучить некую идею, как Урланк тут же подхватывал ее, доводил до совершенства. Я вновь и вновь поражался той страсти, с которой он отдавался своему искусству. Мастер внимательно слушал меня, улавливал малейший намек и тут же воплощал его на бумаге. Наши умы работали, словно один, и когда окончательно стемнело, Урланк поднял голову, потирая затекшую шею, а я поймал себя на мысли, что готов увидеть в учителе друга, если, конечно, забыть о Школе Ловцов Света и интригах, связанных с моей персоной.

— Отличная работа, — счел нужным отметить мастер.

Волшебство творения рассеялось. Неистовство, охватившее нас, выплеснулось на бумагу. И вот Урланк держал в руках последний набросок, пристально разглядывая его.

— Кажется, еще надо потрудиться над головкой эфеса. Я нахожу ее слишком массивной и излишне округлой. Мы рискуем сделать нашу даму чересчур томной. Да, эфес еще не совершенен, — добавил он, прежде чем протянуть мне лист.