Сумеречные улицы

Идрис сделал шаг назад и упёрся в запертую дверь.

— На самом деле, — сказал старик, как будто ничего не произошло, — я увижусь с мистером Харкнессом завтра. У нас… назначена встреча. Может быть, ему что-нибудь передать?

Идрис на мгновение задумался, затем улыбнулся.

— Господи, да вы мой спаситель. — Он открыл сумку и вытащил пачку исписанных от руки листов бумаги и большой конверт. Потом он вынул ручку и пачку стикеров, написал записку для Джека, приклеил её к бумагам и сунул их в конверт. Он заклеил конверт, написал на нём имя Джека, добавив в уголке: «Лично в руки передаст старый добрый друг» — и протянул конверт собеседнику.

Старик улыбнулся.

— «Старый добрый друг» — очень ценная для меня фраза, мистер Хоппер.

Идрис протянул руку, но старик не взял её. Вместо этого он поклонился.

— Приятно познакомиться с вами, мистер Хоппер. И удачи в Берлине.

Когда Идрис отметил последний комментарий, старик уже исчез.

Глава восемнадцатая

Это было прекрасное утро. Просто восхитительное. Ни один человек в мире не стал бы жаловаться. Светило солнце, небо было голубым, с пушистыми белыми облаками, дул лёгкий ветерок, недостаточно сильный для того, чтобы помешать людям выходить на улицу в футболках и топах на бретельках.

Мамы с детьми в колясках, папы с более старшими детьми на плечах, подростки и группы пенсионеров — все толпились на дорогах Третарри, взволнованные из-за этого странного возрождения нескольких улиц. Многие пришли с листовками, которые раздавали по всему городу в течение последних двадцати четырёх часов; в листовках анонсировалось присутствие клоунов, фокусников и уличных артистов. В каждой листовке был купон, где говорилось, что его предъявитель может купить напитки для всей семьи (не более четырёх человек) со скидкой. Напиток назывался «Light Lite»[34] и был очень хорош для детей.

Большое открытие района было запланировано на полдень. Джек прибыл туда к десяти часам утра. Он ждал. Наблюдал. Размышлял, кто — или что — сделает первый шаг.

Первым ожил вурлитцер, заиграв раздражающую шарманочную музыку. Затем прибыли уличные артисты, хотя Джек не заметил, откуда они взялись. Из домов? Но все двери были закрыты.

«Light Lite». Он поднял выброшенную кем-то банку. Свет от Разлома прошлой ночью. Грег, говорящий о Свете и Тьме. Всё это было как-то связано, он был в этом уверен, и все дороги вели в Третарри.

Ещё накануне ночью, когда он стоял на крыше здания стадиона, ему пришло в голову, что Третарри может быть не просто досадным недоразумением. Джек был здесь… если сказать, что несколько столетий, это не было бы преувеличением. Прожив около 150 лет, он видел многое, многое помнил (чёрт, возможно, он многое сделал, а то, чего не сделал, и делать не стоило), и он злился на себя из-за того, что не сумел распознать ловушку.

Это была непростая уловка — и она существовала ещё с тех пор, как он впервые увидел Третарри в 1902 году. С каждым его приходом тошнота становилась сильнее, до сих пор это не казалось важным, но всё это к чему-то вело — вело сюда. К этому моменту. Потому что Джек был знатоком и мог с первого взгляда распознать хорошую вечеринку. Эта вечеринка была бабушкой всех других вечеринок. Всё, что нужно было — хозяин.

Где Билис Менджер?

И где его команда? Его друзья?

Месть за Будущее.

Что, чёрт возьми, должно случиться в будущем?

Нужно иметь в виду, что будущее — жидкая субстанция. Время всегда было таким — зная, что должно произойти в будущем, попав туда в следующий раз, можно обнаружить, что всё полностью изменилось. Как река, время прибывает и отступает, и на нём тоже бывает крошечная рябь. Общие очертания большого пруда не меняются, но рябь, её направление и количество, можно изменить, ударив рукой по поверхности воды. Или запустив в пруд рыбу.

Так что, если его доступ в Третарри был ограничен преднамеренно, и с течением времени что-то становилось сильнее, то должен был наступить момент, когда ловушка захлопнется.

Для того, чтобы это произошло, Джек должен был получить возможность попасть на улицы этого района.

Он огляделся по сторонам. Направленные вверх лампы на тротуаре были включены, несмотря на то, что ещё только минуло за полдень. Уличные фонари тоже горели. Чьи-то углеродные следы на них никак не влияли. В каждом доме тоже горел свет. Но по-прежнему никто не выходил из них и не входил внутрь, праздник был сосредоточен исключительно на улице.

На него смотрел клоун. Безучастно, словно совсем не видя его. Это было странно.

Было что-то знакомое в том, как он стоял, чуть наклонив голову, в очертаниях его рта под нарисованными большими красными губами.

Господи, нет.

— Оуэн?

Джек пошёл по дороге в направлении Третарри, не обращая внимания на поднимающуюся из желудка тошноту, борясь с ней.

Клоун, которым, как подумал Джек, был Оуэн, оказался окружён толпой детворы и под звук рожка исчез, унесённый толпой кричащих и смеющихся детей.

Джек сделал глубокий вдох. Шаг, ещё шаг.

Одну ногу вперёд.

Оуэн. Ему нужно было добраться до Оуэна.

Вторую ногу вперёд.