Сумеречный Сад

Шесть золотых браслетов ползут по руке до самого плеча. Ушам тяжело, беспокойными пальцами дотрагиваюсь до свисающих с мочек подвесок. На груди расположились три параллельных ряда бирюзовых камней.

На моих плакатах начало двадцатого века выглядело по-другому.

Внезапно я вижу три пирамиды вдалеке ближе, четче. Я закрываю глаза, отбрасывая рисунки и фотографии рушащихся ступеней, на вершине Великой пирамиды осталась только потрепанная облицовка. Вместо этого передо мной то, какими пирамиды были когда-то по словам историков: белый сияющий известняк, уходящий вверх до золотого навершия, отражающего солнечные лучи.

Откуда-то из этого Сада звучит музыка. Не классическая или оперная и даже не джаз – все, что радовало меня в Саду на Каштановой улице. Я слышу шумную, древнюю музыку на неизвестных мне инструментах – смеси струнных и ударных.

Но ближе, чем музыка, раздается шорох шагов, и я резко оборачиваюсь.

Мост и охраняющие его сфинксы пропали. Вместо них я вижу невероятных размеров многоэтажное здание, пылающее светом факелов изнутри и снаружи, из-за чего квадратные входы сияют, как порталы в другой мир.

На ярком фоне выделяется фигура мужчины. Он обрит, верхняя часть тела не закрыта.

– А вот и ты, Кепри. Ты чего спряталась?

Быть этого не может.

Дежавю и неверие кружат мне голову. Так же меня впервые поприветствовал

Т. С. Элиот. И кажется, мужчина говорил на английском. Подразумевая, что меня здесь знают.

– Я… Я была…

Не могу ничего придумать, не знаю, чего от меня ждут.

– Она снова тебя звала. Поторопись.

Он разворачивается и пропадает в зелени с левой стороны, не издавая ни звука.

Я следую за ним, шагая медленно, будто в этом новом саду я впервые встаю на ноги.

Он быстро уходит вперед по извилистым дорожкам между листьями пальм и кустарниками.

Музыка стихает, словно мы уходим с вечеринки.

Я стараюсь не отставать. Что случится, если я его потеряю?

Как я вернусь на Каштановую улицу?

Впереди мерцают факелы, значит, там больше места.

Я попадаю на поляну в саду – еще один внутренний дворик с маленьким фонтаном в центре – и медлю на краю.

Мой проводник проходит по квадрату, засыпанному черным гравием, и встает за спинку эбонитовой кушетки, на которой лежит женщина.

Лицо мужчины теперь не выражает ни единой эмоции, взгляд направлен в пустоту, руки сложены за спиной, плечи напряжены в постоянной готовности – он телохранитель.

Я замечаю также короткий кинжал у него на поясе, над завязками белой юбки.

Женщина, располагающаяся на кушетке в окружении роскошных подушек, качает головой, будто засыпает.

Это «она» меня звала? Кажется, ей все равно, что я пришла.

Мне поздороваться? Разбудить ее?

Я перевожу взгляд на моего проводника, но его лицо безмятежно, он не смотрит на меня в ответ.

Впервые с того момента, как я прошла сквозь железные ворота на Каштановой улице, мне становится действительно страшно, страшнее, чем когда Фрэнк Баум сказал мне зайти дальше. Я не контролирую здесь ничего, не знаю, как вести себя, не знаю, как вернуться в знакомый мир. Я никогда по своей воле не возвращалась в квартирку над Книжным и сейчас чувствую себя невероятно далеко от дома.

Переступаю с ноги на ногу, сжимая в руках ткань платья. Мой лучший выбор – молчание.

Оно длится лишь мгновение.

Женщина с трудом разлепляет веки, моргает и пытается сосредоточиться, затем подзывает меня плавным жестом.

– Вот ты где. Ты не должна меня покидать.

Я неуверенно делаю пару шагов вперед. Хотя, может, было бы умнее повернуться и сбежать.

– Иди. Сядь. – Она снова роняет голову на подушки.

Другой мебели я не вижу. Только факелы по краю и большая бронзовая чаша с водой на пьедестале.

Я подхожу ближе и сажусь на гравий.

Платье слишком сильно облегает мою фигуру. Я опираюсь на бедро и одну руку, пока горошины гравия пытаются продырявить мне кожу.

Я снова смотрю на стражника. Его равнодушная маска скривилась, брови подняты в ответ на мою неприличную позу.

Женщина снова заснула?

Я – компаньонка и должна сидеть у ее ног, пока она спит?

Кто она?

– Можешь начинать.

Говорит она невнятно, едва слышно, но эти слова предназначались мне.

Я сглатываю ком в горле, не могу расправить легкие. Еще раз смотрю на стражника.

Он снова смотрит в пустоту

– С чего мне начать?

Женщина вздыхает драматично и обиженно, как стареющая звезда, развалившаяся на диване в гримерке.

– Если бы я знала, где должны начинаться истории, мне не нужна была бы Рассказчица.

Серьезно?

Я смотрю на кинжал. Я сижу на земле, одетая в платье для русалочки – быстро сбежать невозможно. Снова поднимаюсь на ноги.

Женщина моргает:

– Ты не уходишь?

– Нет. – Я чувствую горячий взгляд стражника. – Нет, просто поудобнее устраиваюсь. – Я выпрямляюсь и отхожу в сторону, ближе к приведшей меня сюда дороге. – Какую историю вам рассказать?

Она вяло отмахивается.

– Мне все равно. Лишь она была… захватывающая. Другие так не умеют. Поэтому я привезла тебя.

Эта женщина меня сюда привезла?