Сумеречный сказ

— Прошу тебя, милая сестрица, тайну сердца сохрани, не говори ты тятеньке ничего. Я про Финиста слова твои берегу. Сослужи и ты же мне службу.

Совестно стало Елене, права была Варвара, но душа всё ныла и ныла — как можно слепо верить воплощению зла? Не ведала ведь Прекрасная, что в тот день впервые Владимир правду любимой открыл и лик свой истинный показал. Сомнения душили Елену, посоветоваться с Финистом — Ясным соколом желала, но не отвечал тот на зов её, не прилетал — делами да подвигами, видать, занят был.

Муки сердца верх взяли, и решила Елена против сестры на сей раз пойти. Тогда-то рассказала Прекрасная тятеньке, что ходит Варвара на встречи тайные в лес с молодцем страшным, колдуном опасным, чернокнижником настоящим. Испугался отец, за имя доброе переживать стал и тотчас решил, что засиделась Премудрая в девках, оттого и беды все. Жених сыскался тут же: не красавец, не умён, не силён, а стар и вреден. Как услыхала Варвара, так умолять об одном стала: чтобы только на Владимира отец взглянул и счастливой быть позволил. Но купец уж всё решил. Слёзы горькие душили Премудрую, пыталась она с возлюбленным свидеться, так её под замок посадили и ожерелье, силой отняв, припрятали.

В ночь пред свадьбой, о коей в два вечера сказались, ворон в горницу к Варваре влетел и обратился тут же чернокнижником бледным. Ни разу не казался Владимир ей страшным, не боялась она облика тайного — принимала она его всей душой. Присев подле Премудрой, крепко в объятиях Владимир сжал девицу и щёки чуть румяные поцеловал. От судьбы своей не желал бегать, а потому решил действовать метко.

— Любишь ли ты меня? — заглянул Владимир в очи любимой, за подбородок нежно держа.

— Люблю, больше жизни люблю, — шептала Варвара.

— Пойдёшь за мной, куда велю?

— Пойду, месяц ясный, только с тобой быть хочу. Помоги, от брака нежеланного спаси и меня спаси, отсюда уведи.

Выпрямился во весь свой рост исполинский Владимир, вынул из кармана рясы чёрной кинжал серебряный и Варваре протянул.

— Слушай внимательно: как сердце жениху пронзишь, так ладонь себе порежь, сожми ожерелье моё и прокричи во всё горло: «Забери-забери, одну не оставь, силой захвати, от жизни освободи. Клятву даю, себя отдаю». Тогда я и приду, да токмо не струсь, иначе не быть нам вместе, — молвил и исчез. Только поцелуй жаркий на устах гореть оставил.

Испугалась Варвара, но дороги назад не было. Она давно догадывалась, что жизни мирской и тихой им с Владимиром не за что не видать. Знала, что чернокнижника и колдуна полюбила, коего за одни только рясы чёрные, волосы длинные и ладони кровавые без внимания не оставят и покоя не дадут — отовсюду слать будут. Вспомнила Варвара, как однажды Владимир себя Кощеем назвал — слово странное, незнакомое, — оттого и тревоги в сердце ужалили. Однако делать нечего: клятву ему она уж дала и решения своего менять не желала.

Одно лишь плану мешало: ожерелье заветное припрятали, а из горницы так просто не выбраться. Заплакала тогда Варвара, дверь отпереть пыталась, через окошко маленькое пролезть — без толку всё, заточена была точно в клетку. Отчаяние в сердце проникло и без сна девицу оставило.

Поутру служанки в наряд богатый облачили Варвару, кокошник жемчужный нацепили и в путь счастливый благословили. Токмо не замечала ничего невеста, кинжал сжимала покрепче в складках душегреи расписной да на Елену смотрела, глаз не сводя. Та места себе не находила и момент уединения чудом с сестрой уловила.

— Прости меня, глупую, — прошептала Прекрасная и вдруг выудила из рукава подарок. — Я одна во всём виновата. Однако смею надеяться, что это осчастливит тебя, — и, воспользовавшись её растерянностью, надела Лена ожерелье Владимира на сестру да под наряд надёжно спрятала.

Варвара, хоть и рада была дару такому, только лишь сухо кивнула — не простила она Прекрасную, злобу затаила, отомстить возжелала. Увидев лик сестры суровый, тотчас захотела на колени броситься Елена, слезами умываясь, но в горницу вошёл отец, приказывая прощаться и в дорогу близкую собираться.

Подвели невесту к жениху: тот взгляд не спускал, фигуру точёную одобрял, поясок развязать желал. Ничего Варвара не замечала, с духом собиралась. Стоило только слову первому с уст сорваться, как лезвие острое мигом сверкнуло, и замерло сердце жениха. Тотчас крик и страх в воздухе повисли. Глазели все на душегубицу, зашептали молитвы вместе с проклятиями. А Премудрая ждать более не стала: сорвала ожерелье с шеи, ладонь рассекла и призвала колдуна.

Ветер сильный поднялся, вой жуткий раздался, окна хлопнули, — и в тот же миг ворвался в горницу Кощей. Вырвал он мёртвое сердце жениха, раскусил пополам и им же Варвару угостил. Приняла она дар мерзкий, руку чернокнижнику сжала и исчезла вместе с ним.