Сумеречный сказ

Хорошо всё шло, покуда в деревню их глухую новые люди ни прибыли. Серыми они какими-то были, грустными и молчаливыми — отец, а с ним красавица-дочь и муж её. У последнего имя заморское, дивное — Финист. Да какими-то они чудными были: видно за пару вёрст, что к другой, богатой, жизни привыкли. Уж больно ручки у всех троих белыми были, а через оконца подмечали зеваки блюдца серебряные да жемчуга старинные. Завидовали некоторые жёнки, когда наряды прибывшей Елены видели: кафтаны украшенные, рубахи расписные, ленты разнообразные, сапожки красные и новые, а от тканей бархатных так и вовсе глаза разбегались.

Понимали все в округе, что не простые это люди. Но почему перебрались вдруг — не знали, про несчастье только перешёптывались, мол, с дочерью старшей беда приключилась. Какая — тайна великая да горькая, от вопросов семья отмахивалась, ответов прямых не давала. Вот и приходилось соседям самим легенды выдумывать: то девка старшая полоумной слыла, то хворь её унесла, то позором семью на семь поколений покрыла. Только и оставалось, что судачить направо и налево, осуждающе на семейство поглядывая.

Поселились они в домике маленьком, но крепком. Жили тихо и ладно, скромным хозяйством обзавелись, и всякий работу свою выполнял. Коровка одна вместе с курицами по двору гуляла, лошадь в сенях отдыхала. Молодой муженёк сено косил, девица меж яблоней мелькала, а старик на крыльце сидел да корзинки вязал. Мерно их жизнь текла, в делах и заботах. Там пашня, посев да к колодцу сходи, тут избу подмети, обед приготовь да баню затопи. Всё бы складным было, если б отец совсем чахлым не казался, да муж молодой, что уезжал часто. На вопросы все куда он и зачем, отвечала Елена стойко — так надо. В избе она с отцом оставалась да Финиста поджидала.

От того, что постоянно дева дома одна сидела, лясы по деревне заходили — сплетники да бездельники постарались на славу. «Что за дело такое, что жена без детей и мужа сидит?», «Странные они, не от мира сего», — всякое судачили да косо посматривали. А юнцы на Елену поглядывали, от стыда не краснея. Однако не замечала сего она, глупостью всё это считая и значения не придавая.

Но в том-то беда и заключалась — влюбился юный Кирилл в Елену крепко и страстно, что сердце пылало и томилось. Недаром её Прекрасной и здесь негласно величали: красотой своей она весну затмевала, умом всякого удивляла, а речи вела, словно капель звучала. Повадился Кирилл мимо их избы ходить, скот пасти да ненароком заглядывал в гости. Молодая хозяйка хоть и молчалива была, но добротой не обделена: то яблоком красным угостит, то животных погладит. Любовался ею Кирилл, своей назвать всё хотел и вместе зажить.

Сетовала мать его и громко на сына ругалась, уму-разуму учить пыталась, от замужней желала отвадить, однако напрасны все разговоры были. Бажена руками махала, скалкой ударить порывалась, дурь из головы бедовой выбить старалась, но все упрёки мимо Кирилла проходили. Не слушал он ничего, не внимал словам и уговорам, мудрости не желал набираться. Полагал молодец, что раз не бывает часто дома Финиста, то позабудет его Елена скоро, охладеет и любовь в другом найдёт. А, может, и вовсе приключится чего с муженьком… В мыслях таких пребывал молодец ни дня, ни ночи не различая. Охали, причитали, плакали Бажена да мамушка, Кирилла отговаривали всячески, да разве сердце влюблённое можно унять?

Выждал срок Кирилл и, как снова уехал Финист в град ближайший, набрался смелости и поспешил к избе знакомой. Цветов полевых нарвал, лентой маменькиной обвязал и вокруг гулял, Елену выглядывать. Спустя минуты томительные вышла она с корзиной белья, развешивать стала, песенку дивную напевать начала.

— Здравствуй, Елена, — молвил Кирилл, на забор опираясь. — Как поживаешь? Как батюшка твой? Всё ли в доме ладно?

— Здравствуй-здравствуй, — улыбнулась дева, грусть из голоса пряча. — За заботу благодарю, хвала силам высшим — всё у нас хорошо. А ты чего один? Где же стадо ваше?

Замялся Кирилл, язык будто онемел, и звука выдавить не мог. Протянул цветочки яркие и глаз с Прекрасной не сводил.

— Спасибо, — улыбнулась Елена ласково и почувствовала вдруг тревогу неясную.

Не нравилось ей, как Кирилл подле неё вьётся и глаз не спускает. Говорила она об этом Финисту, но тот лишь просил подождать. Обещал, что вскоре всё-всё уладится, и перестанет он так уезжать. Вот только слова все эти уже наскучили Елене: устала ждать, скрываться и молчать.

Из города родного пришлось уехать после неудавшейся свадьбы Варвары, что закончилась убийством. Сестра старшая тогда сбежала, ни у кого прощения не попросив и ни о чём не жалея. Уже потом от Финиста узнала Елена, что Варвара в Навь ушла, женой Кощея Бессмертного стала, в коем любовь свою нашла. Отрадно то, конечно, было, и прекратили муки совести Лену донимать, но осадок неприятный остался — виновницей себя считала. Коль она смолчала бы и утаила бы облик истинный Кощея, то могла бы Варвара в Яви остаться, а не в тёмное царство уходить.