Сумеречный сказ

На краю Прави раскинул просторы великий сад Ирий. Населяли его всевозможные звери да птицы, что не знали ни голода, ни холода в светлой стране вечного лета. Жили там во две сестрицы — Сирин и Алконост — девы-птицы. Магией они обладали, золотом сияли, голосами дурманили. Сирин старшей была: тёмные косы лик обрамляли, бледность стан украшала. Печалью и грустью нутро её наполнено было, и слагала она песни о зиме и скорби. Суждено ей было вечно о смерти и утратах напоминать. Алконост, наоборот, радостью и смехом всех согревала и счастье всякому предрекала. С начала времён им положено было за садом Ирием следить и яблоки молодильные сторожить. Раз в год, когда осенью веять начинало, спускались они в Явь в облике птичьем и там пели песни о круговороте жизни.

Милый их братец Светозар рядом вился, покуда судьба не завела его в Явь и не оставила там коротать век человеческий. Печалились сёстры сначала, сетовали и слёзы роняли, всё не понимая, как же так могла дорога жизни семью развести. Встречи их, и без того редкие, совсем сократились. И только от Лели весточки о братце чудо-девицы получали. Однако, слушая рассказы Девы-Весны, нарадоваться сёстры не могли на удалую жизнь Светозара, который вкусил и любви, и счастья в полной мере.

Домом для Сирин и Алконост служил Хрустальный дворец, утопающий в блеске и свете. Окружали его высокие и стройные яблони, трава зелёная по округе ковром расстилалась, а лучи солнечные бликами игрались на стенах и потолках. Незабудки и лютики подле окон цвели, животные мимо всегда гуляли. С балконов просторных видны неприступные стены Золотой стороны, куда дороги даже девам-птицам не было, хоть и считали их обитатели Прави важными особами.

Шло время, яблоки зрели и вкушали их боги, оставаясь вечными. Сёстры же в саду обитали и век свой коротали вместе, пока однажды не появилась подле Хрустального дворца Леля. Держала за руку она маленькую девочку, которая испуганно озиралась и боялась на шаг от Девы-Весны отойти.

— Это Василиса, — представила её Леля. — Она здесь совсем недавно, а потому с лёгкостью заплутала и заплакала от страха. Отыскала я её в дальнем углу лабиринта.

— Как же она туда попала? — изумилась Алконост.

Все знали, что сад Ирий для любого гостя представляется недоступным лабиринтом, что голову кружит и обманчиво простым сказывается. То чары великие и необходимые — врагам ловушкой служат, а без приглашения Лели в Ирий так просто не попасть. Однако маленькой девочке это с лёгкостью удалось — оленята помогли и на спине своей Василису в благоухающие земли отнесли. Но, засмотревшись на красоты, потерялась малышка и стала плутать, а сад играться с ней удумал и завёл в угол тёмный, откуда дороги назад так просто не сыщешь.

— Что же делать с ней? — обеспокоенно спросила Сирин, пристально разглядывая дитя. — Богатыри или мастера наверняка за ней присмотрят. Странно только, что выбралась она оттуда. Обычно души спокойнее участь свою встречают и остаются в городах, где привычнее и спокойнее.

— Она совсем малышка, — прошептала Алконост, присаживаясь перед девочкой и ласково улыбаясь. — Скажи: зачем ты убежала?

Василиса обеспокоенно посмотрела на Лелю — свою спасительницу и защитницу, которая не стала браниться, а, наоборот, утешила и вывела из тёмного лабиринта, обещая позаботиться.

— Не бойся, здесь тебя ругать никто не станет, — подбодрила Дева-Весна. — Иди поиграй, пока я речь веду, но только прошу — не убегай больше.

Кивнула Василиса и тут же к крольчатам поспешила, улыбки не тая.

— Она сбежала из города Мастеров, потому что там ей было страшно и одиноко. Точно так же, как и Смиляну, её унесла болезнь и теперь этой душе предстало находиться здесь. Василиса бродила без дела по Голубым озёрам совсем одна, когда её захотел приютить гончар, но она испугалась и убежала от него. Сколько малышка бродила по землям нашим — неизвестно. Однако она очень испугалась меня, — грустно проговорила Леля, не тая замешательства. Обычно все существа, наоборот, тянулись к ней, как к путеводной звезде.

— Нелюдима, — Сирин тоскливо посмотрела на ребёнка. — Полагаю, возвращаться она не особо хочет.

Леля покачала головой. Она спрашивала у Василисы, чем ей так не любы грады и их окрестности, но та лишь молчала и отворачивалась.

— Неужто гончар так страшен был? — изумилась Алконост. Она хоть и мало повидала людей, но знала, что в Прави никто бы не стал ребёнку вредить.

— Для потерянного и смущённого дитя всё новое страшно, даже ежели сама радость и любовь её находит, — заметила Сирин.

— Верно, — согласилась Леля. — Однако я к вам с просьбой пришла и более медлить не стану. Прошу: приютите Василису. Я бы у себя её в хоромах поселила, но когда приходит мой час, то забот невпроворот становится. Вы же чаще дома бываете, значит, сможете за её воспитанием и обучением проследить и славную девицу взрастить.

Изумлённо сёстры посмотрели на богиню: никому прежде не позволялось, кроме них троих, оставаться в Ирии, а здесь новая душа, да ещё и такая юная.