Сумерки богов

Хрут, должно быть, увидел свою погибель в тёмном взгляде Гримнира, потому что, выругавшись, вытащил меч из ножен. Его движения повторили остальные трое – ветераны ненастья Одина, дыма и жара стены из щитов. Но какими бы быстрыми, умелыми и ловкими ни были эти подмастерья войны, здесь они столкнулись с мастером искусства смерти.

Диса выкрикнула предупреждение; Гримнир пришёл в движение прежде, чем его эхо достигло пика и затихло. Хрут и Аск отступили назад, чтобы освободить место для маневра. Но не успели они сделать второй шаг, как когтистые руки Гримнира вцепились в волосы каждого из них. Он стукнул их головами друг о друга. Треск удара – и оба упали без сознания.

Меч Ауды зазвенел, вылетая из ножен. Гримнир извернулся, уклонился и ударил женщину локтем в висок. Она пошатнулась. Гримнир схватил ее за шею и толкнул на Бьорна Хвита, её меч царапнул землю, выпав из ослабевших пальцев. Бьорн попытался поймать её левой рукой, а правой замахнулся топором. Гримнир поймал толстое запястье одной рукой. Зашипев, он вонзил костяшки пальцев в ямку на горле Бьорна.

Бьорн пошатнулся, хватая ртом воздух. Под весом Ауды он упал на колени.

Гримнир прошел мимо вразвалку, не обращая внимания на их стоны и невнятные проклятия. Он подошёл к их лодке, перегнулся через борт и вытащил вырезанное из ели весло, чья поверхность потемнела от времени и потрескалась от непогоды. Диса знала, несмотря на маску, что на его лице была широкая улыбка. Он вернулся тем же путём, размахивая веслом, чтобы оценить его вес и тяжесть. Бьорн силился встать; рядом с ним Ауда перекатилась на живот и попыталась поджать под себя ноги. Диса приказала ей не шевелиться. Из двух сородичей, Аска и Хрута, только в последнем ещё теплилась какая-то сила. Он схватился за упавшее копьё и поднялся на колени, когда Гримнир дошёл до него.

Весло просвистело в воздухе, его полёт закончился глухим треском, когда Гримнир сломал дерево о затылок Хрута. Мужчина упал лицом на гальку и больше не двигался.

Гримнир поднял сломанный дрын и быстрым ударом – вонзив конец в голову Бьорна Хвита сбоку, сразу за ухом – разобрался с мускулистым гётом. Осталась только Ауда. Она посмотрела на Гримнира.

– Не…

Гримнир ударил её по лицу.

– В следующий раз я не буду таким мягким, – сказал он, а затем повернулся к Дисе: – А ты, мерзавка, в следующий раз говори мне, когда такие, как Хредель, несут невесть что и сыплют угрозами!

– Я думала, что лучше…

– Нар! Ты не думала, птичка! Ты думала лишь о своей выгоде и не хотела этому мешать! – Затем он нехотя добавил: – И я даже с уважением к этому отношусь!

– Что ты будешь делать?

Гримнир замолчал. Повернувшись, он засунул один большой палец за пояс, а другой положил на навершие своего ножа. Он смотрел на неспокойные воды Скервика, погружённый в свои мысли. Его палец с чёрным ногтем постукивал по перекладине – неопределённый ритм, подчёркивавший его раздражение. Наконец он пошевелился и искоса посмотрел на девушку.

– Пора нам воспользоваться твоими новыми навыками. Иди сюда и хватай этот мешок с костями. Я притащу остальных крыс…

Под завесой густых серых облаков ночь быстро опустилась на Гаутхейм, дом гётов, расположенный на вершине утёса с видом на свинцовые воды озера Венерн. Воздух под резными карнизами был таким же тёмным и зловещим, как сумерки. Огонь, потрескивающий в каменном очаге, давал мало тепла и света. Вокруг столов, возле жаровен, наполненных угрюмым светом углей, небольшими группами сидели присягнувшие ярлу мужи; некоторые чинили или полировали своё боевое снаряжение, другие просто допивали запасы эля и думали о своём.

Ближе к дверям Дочери Ворона сидели кучкой вокруг Сигрун, которая грела руки над жаровней, с нескрываемым презрением глядя на фигуру в высоком кресле. Хредель дремал в пьяном оцепенении, окруженный ковром из разбитых глиняных кувшинов – последних винных запасов Храфнхауга. Ярл не мылся несколько дней; его борода была спутанной и жесткой от пролитого питья, волосы растрёпаны, и от него воняло.

– Можно подумать, этот ублюдок в трауре, – прошипела Сигрун. Она взяла у одной из младших дочерей миску ячменного рагу и ломоть жёсткого хлеба.

– Может, Ауда привезёт хорошие вести, – сказала Гейра; сестра Колгримы, узловатая, вся покрытая шрамами, она была на несколько лет моложе Сигрун.

– Если бы эта дура Диса, – фыркнула Сигрун, – выполнила свой долг, нам не пришлось бы посылать Ауду за вестями о Флоки. Видят боги, надо было утопить её при рождении и сказать матери, что у неё мертворожденная.

– Послушай себя, Сигрун, – подняла взгляд Гейра от своего скудного ужина. – Все мы гордились бы, что наша внучка служит Человеку в плаще. А ты? Ты оскорбляешь и презираешь каждый поступок бедной девочки.

– Не думаю, что это твоё дело, Гейра.

– Это дело всех нас, старуха, – ответила Гейра, махнув ложкой. – Ты самая старая, но всё же не наш вождь. Это Диса, как и Колгрима до неё. Говори о ней хорошо, как бы тебе не было противно, или вырежи метку со щеки и сиди с другими старухами!