Сумерки человечества

Вертолет, подлетевший со стороны центра города, солдаты приветствовали бурными аплодисментами и радостными криками. Словно красуясь, машина, с подвешенными под крылышками ракетами, сделала круг над Кремлем, после чего обрушилась на толпу мертвецов на дороге. Первый залп был особенно мощным, там оставались еще брошенные машины, с бензином в баках и смазкой в моторах. Шрапнель, яростно воя, пробивала тонкие корпуса машины, воспламеняя остатки топлива. Те, в которых бензина оставалось мало, ярко пылали, стоя на асфальте и поджигая отлетающих от разрывов мертвецов. В которых было хотя бы полбака, расцветали красивыми, ярко желтыми или красными цветами, только прибавляя шума ко всеобщему грохоту. Оставляя инверсионные следы, ракеты падали в самые скопления мертвецов, раскидывая куски мертвой плоти далеко в стороны. Одна ракета прошла выше, пилот несколько промахнулся, и угодила в стены ближайшего дома, почти полностью ее обрушив.

Уже после первого взрыва мертвецы начали расходиться, злобно воя и поглядывая на небо, откуда на них, словно орел, набросилась боевая машина, до которой ни дотянуться, ни допрыгнуть. Некоторые, немного отъевшиеся, быстрыми скачками удалялись под защиту стен домов, но большая часть мертвецов не была способно быстро перемещаться и едва передвигала ноги, хрипя и натужно воя. Зомби толкали друг друга, впивались в спины шедшим впереди, угрожающе рычали и махали руками с посиневшими пальцами. Упавших даже не думали обходить, затаптывая многочисленными ногами. Один зомби, бывшая старушка лет шестидесяти, так и оставшаяся в домашнем халате, медленно шла, охваченная пламенем горящей машины, при этом так душераздирающе воя, что перепонки лопались. Скрытые от разлетающихся во все стороны осколков склоном вала, мы могли наблюдать лишь отдельные картинки и растущие столбы черного дыма, поднимающиеся почти вертикально вверх. Выехать не могли, своя ракета могла бы случайно угодить в любую из машин, поэтому просто ждали, пока вертолет отстреляет боезапас.

– Пошли! – велели пилоты по рации, – мертвяки разбегаются во все стороны, кроем их пулеметами, а так дорога свободна.

Меня во время погрузки сунули в грузовик с открытым верхом, где уже успели рассесться пехотинцы, остатки контрактников, служивших в рязанском гарнизоне. Кузов был сделан по старинке и на мой вкус, совершенно гадски. Скамейки для сиденья, уже давно отполированные многочисленными пятыми точками, до нас трясшихся в этих машинах, располагались вдоль бортов, поэтому сидеть было можно только спиной к улице. И конечно, если мертвяк заберется внутрь, увидеть его можно было только когда он вцепится кому-нибудь в спину. Место мне, конечно, уступили, но отсутствие хоть какой-то крыши плохо сказывалось на нервах, заставляя постоянно крутить головой, убеждаясь, что ни один мертвяк не повис на стенках кузова и не хватается за деревяшки, подтягиваясь вверх с твердым намереньем вцепиться в затылок именно тебе. Хотя можно было оглядывать окружающее пространство, изогнув шею под определенным углом.

Асфальтовое покрытие дороги превратилось, конечно, в нагромождение обломков различного размера, от мелких кусочков до целых плит, отколовшихся от земли в результате взрывов. Машины, сделанные по принципу вездеходных, вполне могли ехать по такой дороге, хотя их и заметно трясло. Главное, что практически все окружающее пространство было усеяно разодранными телами, ни одного целого я не заметил. С отодранными руками и ногами, распоротыми животами, зомби валялись по всей дороге, путаясь подняться или отползти от колес грузовиков. Шины были военными, ненакачиваемыми, сделанные из одного куска резины. Ни одна гражданская машина здесь бы не прошла, изодрав все колеса об осколки костей, теперь так неприятно потрескивавших под тяжелыми грузовиками. Мертвых зомби, как я и думал, оказалось мало, по большей части в этом адском крошеве тел все шевелилось и пыталось отползти Жуткие оскалы обгорелых черепов, с содранной кожей и вытекшими от жара глазами торчали, казалось, отовсюду. Из, казалось, совершенно искрошенных куч мяса неожиданно появлялись обгорелые руки, хватавшиеся плохо послушными пальцами за любые выступы, тащившие за собой искореженные куски фарша, в которых с трудом угадывались очертания человеческого тела. Какофония смерти, развернувшаяся прямо у нас на глазах.