Сумерки разума (СИ)

Сделав запись, я быстро вернулась к плите, чтобы посмотреть, всё ли готово.

«Предположим, что почти все люди почти всегда следуют моральным принципам. Но давайте представим себе, что моральные принципы – это нечто вроде рычага переключения передач, который иногда оказывается в нейтральном положении. И когда это происходит, мораль «отключается». Если при этом «машина» оказалась на склоне, она вместе с водителем покатится вниз. И тогда все зависит от обстоятельств, а не от умений или намерений водителя…»

У меня всегда вызывало это вопросы.

Допустим, на улице грабят женщину среди бела дня. Вокруг много людей. Вор вырывает у нее сумочку и бежит. Мы все понимаем, что никто не будет ей помогать, если только не найдется Исключение Из Правил.

То есть люди делятся строго на две категории в любой такой ситуации. Первые просто стоят и смотрят или абстрагируются. Вторые — их очень мало — бросятся на выручку, не раздумывая. В любой ситуации — на войне, в быту, в любой стране люди делятся на две категории, указанные выше. Одни послушно стоят или в страхе жмутся к стенам, а вторые действуют и берут на себя ответственность. И вот второе — в очень большом меньшинстве.

Почему? Это передается по наследству? Этому учат? Как оказалось, нет. Тогда это случайный фактор? Но чем он обусловлен?

Всю свою жизнь я пыталась быть одной из тех, кто входит во вторую категорию, но я слишком слабая, слишком нервная…

Эдварду Каллену было достаточно посмотреть на меня, чтобы я чуть не умерла от страха.

Моя мама нормальный человек. Мой отец принадлежит к категории второй группы людей, но даже глядя на него, я не смогла этому научиться, а сам он меня не учил. Я всегда хотела быть человеком, которому не всё равно.

Почему одни на войне беспрекословно выполняют приказ пытать, убивать и насиловать, а другие, рискуя собой, отказываются повиноваться и спасают людей? Почему же вторых так мало? Если бы только их было больше…

“Если бы только у меня был человек, которого я могла бы спросить об этом”.

Закончив с ужином, я пошла в ванную, а затем решила немного посидеть в сети. На почте обнаружились письма от мамы. Все в восклицательных знаках и многоточиях, как ёлка, пестрящая чрезмерными украшениями. В основном, моя мама просила меня написать ей и угрожала позвонить папе, если я немедленно не отвечу. Она назвала меня Изабеллой. Это плохо.

«Мамочка, прости, что не отвечала. У меня всё отлично, школа мне нравится. Папа подарил мне пикап. Правда, он еще бог знает когда выпущен, но мне очень нравится эта машина, и я не согласна менять ее на другую…»

Еще я написала ей про одноклассников и про то, что у меня достаточно теплой одежды.

А потом я снова открыла книгу и стала читать.

На самом деле, я была так сильно увлечена, что не заметила прихода отца, хотя сидела у камина в гостиной. Папа удивленно нахмурился и, помедлив, спросил:

— Э-э-э… Белла?

— Интересно, кого ты ожидал увидеть? — улыбнулась я, вставая с дивана. — С возвращением.

Он отстегнул от пояса кобуру с пистолетом, рассеянно подошел к сейфу у лестницы и запер там свое оружие.

— Беллз, здесь… странно пахнет, — негромко заметил Чарли. Моя мама любила шокировать его своей готовкой, она обожала всё новое, и ее эксперименты далеко не всегда были чем-то съедобным. Точнее, они были иногда несъедобны настолько, что папа не забыл этого за много лет. Он опасался, что мне по наследству досталась эта тяга к экспериментам.

— Спокойно. Картошка с отбивными, — сказала я. Папа мне понимающе улыбнулся и, вероятно, выдохнул с облегчением.

— Пап, — сказала я тихо, — слушай… скажи, а ты знаешь Калленов?

— Знаю, — ответил он, моя руки.

— Что это за люди?

— Ну…обычные, — пожал плечами он. — Живут обособленно, но это и понятно.

— Почему?

— Они образованные, состоятельные люди, Белла. В Форксе просто нет людей их круга.

— Тогда почему они сюда приехали?

— Думаю, чета Калленов хочет воспитывать своих подрастающих детей в более скромной обстановке. Это нормально, учитывая их богатство. Дети иногда помогают отцу в клинике. Вместе они ездят на всякие спортивные мероприятия. А откуда такой интерес?

Мой отец — по-настоящему честный полицейский. Сколько бы денег ни было у Калленов, им не удалось бы его подкупить. Убить проще. Если Чарли считает, что это хорошие люди, значит, он правда верит в это.

— То есть, они ангелы? — спросила я, подняв брови.

— Нет, конечно, есть странности, но это их дело.

— Например?

— Белла, приличной девушке не стоит так нагло интересоваться чужой частной жизнью.

— Но ты же в курсе, — улыбнулась я.

— Я шериф, мне положено всё знать.

— Пап, ты знаешь, что я не сплетница, я просто любопытствую.

Он вздохнул, попробовал приготовленный мной ужин, и улыбнулся:

— Не отстанешь, ведь?

— Нет, — смущенно покачала головой я.

— Ладно. Это только мои мысли. Они почему-то живут в лесу.

Я нахмурилась:

— То есть?