Сумерки в полдень

Обитатели улицы, где жили Ленноксы, редко пользовались такси, поэтому таксисты не заезжали сюда в поисках пассажиров, и молодые люди, простившись с родителями Пегги, прошли всю улицу, напрасно оглядываясь в ожидании случайной машины со светящимся указателем «Свободен». Лишь добравшись до большой, оживленной улицы — Антон сразу узнал ее: здесь разыгралась схватка между демонстрантами и полицией, — они остановили такси.

У ярко освещенного входа в театр, где уже толпились зрители, Пегги озадаченно остановилась. На большой афише, рекламирующей спектакль, были крупным планом изображены офицеры в погонах и эполетах, в заломленных папахах и островерхих касках.

— Это ваши офицеры? — спросила Пегги, рассматривая афишу.

— Нет, это белые офицеры, — ответил Антон, но, увидев недоумение на лице девушки, быстро уточнил: — То есть офицеры белой армии, которая боролась против нас.

— А эти? — Пегги показала рукой на немцев в касках и зимних шинелях с высокими воротниками.

— Это немецкие офицеры. Германская армия в то время, о котором идет речь в пьесе, захватила Украину.

— Немцы уже были на Украине? — удивилась Пегги. — И долго?

— Вполне достаточно для того, чтобы успеть ограбить ее, — ответил Антон, вспомнив, что в детстве вместе со своими дружками он горланил песенку: «Украина — страна хлебородная, немцу хлеб отдала — сама голодная».

Сдав в гардероб плащи и получив взамен кусок красного картона с номером, Антон провел Пегги в фойе, а оттуда в партер, который уже наполнялся зрителями. Зал был невелик и небогат, красный плюш на креслах сильно потерся, обнажив местами грубую нитяную основу, позолота барьеров лож и балконов давно померкла, и запах тлена довлел даже над сыростью, проникающей в это время в Лондоне всюду.

— О чем пьеса? — спросила Пегги, рассматривая взятую при входе в зал программу.

— Несколькими словами объяснить трудно, — смущенно признался Антон. Даже ему, будущему историку, не все было понятно в событиях, изображенных автором пьесы, которая, как значилось в программке, была «приспособлена к английскому языку Роднеем Эклендом». Антон коротко изложил исторические события, легшие в основу пьесы.

— А почему она называется «Белая гвардия», если там действовали немцы, украинские националисты и красные?

— В Москве ее назвали «Дни Турбиных» — по имени основных героев.

Пегги затихла, когда открылся занавес и началось действие. Она сосредоточенно вслушивалась в разговор Елены со своими братьями, с трусливым мужем, покинувшим ее, с милым и смешным Лариосиком. Девушка пыталась понять, что это за люди и почему они то пьют и смеются, то шумно разговаривают и плачут. Антон смотрел на сцену с таким же вниманием, постепенно наливаясь раздражением. Изящная, красивая Пегги Эшкрофт, игравшая Елену, изображала разбитную, смешливую и озорную бабенку, которая, расставшись с мужем, легко, весело, с увлечением покоряла растерянных, взбалмошных и склонных к частым выпивкам мужчин. А мужчины неустанно разглагольствовали и пили, пили, пили…

В первом коротком антракте Антон и Пегги остались на местах; у девушки оказалось столько вопросов, что, пока Антон ответил на них, раздался звонок, и зрители повалили в зал. После второго акта они вышли в фойе и столкнулись почти лицом к лицу с Еленой и ее мужем. Антон молча поклонился, Грач ответил коротким кивком, но Елена не захотела, чтобы встреча этим ограничилась. Она протянула Антону руку и, посмотрев на Пегги, попросила:

— Познакомьте нас со своей дамой, Антон Васильевич.

Антон выдвинул девушку немного вперед.

— Пегги Леннокс.

— Англичанка? — удивленно переспросила Елена и подала Пегги руку. — Как вам понравился спектакль?

— Я ничего не могу понять. Все борются, но кто за что и кто против кого? — призналась девушка.

Грач иронически скривил губы.

— Это и нам трудно понять. Кажется, все против всех, а вот за что — это так и остается неясным.

— Но сестра Турбиных как будто не против всех, а за всех? — неуверенно предположила Пегги. — За всех, кроме своего отвратительного мужа.

Антон засмеялся и сказал, что Пегги точно подметила главное в характере героини, как ее изобразила молодая английская актриса. Грач сдержанно согласился, добавив как бы мимоходом, что Елена Турбина на сцене «Феникса» излишне легкомысленна.

— А мне моя тезка понравилась, — решительно объявила Елена Грач. — Рядом с войной, разрушениями, убийствами она — олицетворение и воплощение вечной жизни, и эта жизнь, согретая любовью, шла и будет идти, что бы ни делали скоропадские, петлюры, турбины и немцы.