Сумерки вождей

Ленин вручил Александре Михайловне Коллонтай удостоверение, отпечатанное на бланке Петроградского военно-революционного комитета: «Республиканское Правительство (Совет Народных Комиссаров) уполномочивает товарища А. Коллонтай народным комиссаром общественного призрения».

Американская журналистка Бесси Битти остановила Коллонтай в коридоре:

— Мне надо с вами обсудить, как будет организовано распределение сгущенного молока, полученного Красным Крестом из Соединенных Штатов.

И не без ехидства напомнила новому наркому о недавнем разговоре:

— Вы же так уверенно сказали, что не желаете становиться министром, потому что министры глупеют.

— А я действительно глупею, — ответила Коллонтай. — Но что делать? Нас так мало, а работы много.

Чаепитие в буфете Смольного

Из переполненного коридора слегка прихрамывавший лидер меньшевиков Юлий Осипович Мартов попал в буфет Смольного. Там была давка и свалка у прилавка. В укромном уголке он натолкнулся на Льва Борисовича Каменева, впопыхах глотавшего чай.

— Ну что же, стало быть, вы одни собираетесь нами править? — мрачно осведомился Мартов.

— А вы разве не с нами?

— Смотря по тому, в каких пределах и смыслах. Вот только что во фракции левых эсеров я убеждал всеми силами препятствовать вам установить диктатуру одной вашей партии…

Каменев рассердился:

— Ну если так — о чем же нам с вами разговаривать! Вы считаете уместным ходить по чужим фракциям и агитировать против нас.

— А вы уже считаете это неприличным и недопустимым? — перебил его Мартов. — Быстро! Стало быть, своим правом слова я не могу пользоваться в любой аудитории? Ведь если нельзя в Смольном, то нельзя и на заводе.

Каменев сейчас же смягчился и заговорил об успехе большевистского переворота: Временное правительство никто не поддержал.

— Так вы окончательно решили править одни? — вернулся Мартов к тому, что его больше всего волновало. — Я считаю такое положение совершенно скандальным. Боюсь, что, когда вы провалитесь, будет поздно идти назад.

— Да, да, — нерешительно и неопределенно выговорил Каменев, смотря в одну точку.

— Хотя… почему мы, собственно, провалимся?

— Я сейчас рассмотрел Владимира Ильича, — заметил Мартов. — И невольно подумал: «Как он постарел!» В нем нет ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. А сейчас это бледный изношенный человек с печатью явной усталости. Да, он дорого платит за свою победу. Не знаю другого человека, который бы двадцать четыре часа думал о власти.

— Ну, вы не первый это говорите, — недовольно заметил Каменев.

Мартов вдруг улыбнулся:

— Помните Марию Эссен?

— Еще бы, — кивнул Каменев, — не так уж много в начале века было членов ЦК − большевиков. Но она от нас отошла после первой революции.

— Она рассказывала, как вместе с Лениным в Швейцарии отправилась в горы. Они доехали на пароходе до Монтрё. Побывали в мрачном Шильонском замке, красочно описанном Байроном — «На лоне вод стоит Шильон». Решили подняться на одну из снежных вершин. Мария Эссен, захваченная красотой этих мест, поворачивается к вашему Владимиру Ильичу. Он сидит, крепко задумавшись, и вдруг выпаливает: «А здорово гадят меньшевики!»

Каменев, хорошо знавший Ленина, пожал плечами:

— Ну что тут скажешь!

Подошел возмущенный Глеб Бокий:

— Слышали, что заявил Плеханов? Георгий Валентинович выступил против нас! Он сказал: «Меня не радует, что пало коалиционное правительство Керенского и политическая власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Меня эти события огорчают. Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну». И это говорит человек, которым мы восхищались!

Он повернулся к Мартову, спросил насмешливо:

— Ну что, меньшевики растерялись? Не ждали от нас такого успеха?

— Самое страшное, чего можно было ожидать, совершилось, — ответил Юлий Мартов, — Ленин и Троцкий захватили власть в такой момент, когда и менее безумные люди, став у власти, могли бы наделать непоправимые ошибки.

— И что вы намерены делать? — поинтересовался Глеб Бокий.

— В создавшейся ситуации? Умыть руки и отойти в сторону.

После первого заседания Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин, который только что вернулся из подполья, чтобы возглавить правительство огромной страны, стоял в окружении соратников. Он, кажется, еще не сознавал, что отныне отвечает за все, что происходит в России… Забыв о большой политике, соратники делились житейскими заботами.

— В городе ужасно. Грязь, мерзость и запустение. Улицы загажены, экскременты, шелуха семечек. Трамваи не ходят; газет нет. Спасительный картофель все лезет вверх, сегодня фунт стоит уже рубль! А картофель — мерзлый, да земли на нем еще на гривенник.

— Я на поезде приехал. Вагоны нетопленные, окна выбиты, обивка со скамеек срезана мародерами-солдатами. В туалет зайти нельзя. Пассажиры прямо в окно справляют нужду. Представляете себе картину?