Сумерки жизни

Красивые, обожаемые женщины хотят «ловить в мутной воде», они не хотят, чтобы их понимали просто и ясно, они хотят являться для глупого несчастного человека чем-то непонятным и загадочным. Они надеются, что он найдет в них что-нибудь, потому что сами они не уверены, существует ли в них вообще что-нибудь!? «Он почувствует, что есть во мне исключительное, чем я отличаюсь от всех других женщин!! Это я должна предоставить ему самому, я слишком скромна, чтобы самой выставляться напоказ. Горе ему, если этот осел сам ничего не найдет!»

ОТВЕТ ЭГОНУ ФРИДЕЛЛЮ.

Глубокоуважаемая редакция! Моя сердечная благодарность за статью д-ра Фриделля о Петере Альтенберге. Так как я нахожусь приблизительно 58 лет в тесной дружбе с высоко уважаемым мною, хотя и эксцентричным поэтом, и связан с ним различными общими интересами, то разрешите мне прибавить кое-что к его характеристике. Однажды кто-то встретил поэта в городском парке, и он представился ему следующим образом: «Разрешите представиться: человек без всяких предрассудков!»

Этими словами сказано, собственно, все: нет ничего исторического, нет привычек, унаследованного, нет жизненной лжи, нет крохоборства, нет показного. Жизнь начинается 1 января 1917 года или 2, 3, 7 или 4 июня 1918! Она начинается всегда заново, свежая, с зарождающимся развитием, полная прояснившимися от тумана мыслями, приближаясь постоянно к истинной правде жизни на несколько метров! А потом — простая идея поэта! Почему нельзя выразить все на двадцати строках милее, быстрее, точнее, решительнее, глубже, нежели на двадцати или пятидесяти страницах?! Или вот еще одна эксцентричность этого человека. В поэзии мешают рифма и стих. Надо, следовательно, создавать красивые, глубокие стихотворения без этих пут. Или эластичность духа зависит только от эластичности тела? Неэластичные люди сочтут это за нечто ужасное, странное, даже низкое, и найдут, что поэт недостоин своего звания! Одним словом, поэтом считают только того, кто не оскорбляет предрассудков, в которых люди живут, тащатся, задыхаются! Если поэт говорит о женщинах: милая, нежная, привлекательная, тонкая, особая душа невозможна без привлекательного строения тела, как у газели, то он этим располагает в свою пользу «газелей», а «неуклюжие» его не признают! Для него быть поэтом означает только одно: осветить мир, облагородить его, одухотворить, лишить материальности, сделать простым, без пышности, и все это с помощью серьезного, горького, сердитого, угрожающего или разумно-улыбающегося слова! Прежде всего нужно быть кратким и точным. Не надо говорить кругом да около, а прямо о чем нужно! В поэте нужно выбрать крупный изюм, а остальное не рассматривать вовсе, как нечто неперевариваемое. Во всяком случае, он со своим ясновидением находит в каждом человеке даже глубоко скрытую способность к высокому, более тонкому развитию и уже поэтому одному за эти долгие годы я никогда в нем не разочаровывался. Я ему обязан многими ценными откровениями в разных сферах человечности!

Преданный вам П. А.

ЖЕНЩИНЫ.

Любимая, красивая, привлекательная, нежно сложенная женщина — частица, может быть, даже часть всего великолепия мира в целом.

Она должна, как славный камешек мозаики, войти в целокупное создание мировой красоты, состоящей из многих, многих тысяч таких частиц.

Но взять женщину целиком, оценить всю, всю ее богатую, сложную жизнь —

это настоящее несчастье для мира!

Женщина должна быть для нас вдохновением и утехой. Да будет она для нас спасительницей от печалей, пляской и детской радостью, заботой о чем-то серьезном, высшим восторгом и мистическим влечением!

Но только пусть она не будет для нас всем, всем, всем!

Пусть она никогда не будет всем.

Если она требует от нас этого,

тогда она станет убийцей!

Она убивает нашу душевную свободу, свободу нашего духа, свободу места, времени, денег и женщин!

Август Стриндберг, этот гений, чувствовал это всю жизнь,

но он горевал беспомощно-жалобно

вместо того, чтобы уничтожить мечом Зигфрида, изгнать

с дороги своей души,

то, что мешало светлому герою на его светлом пути!

«Ты для меня все» принадлежит прошедшим временам!

ВНЕШНЕ «СОВЕРШЕННАЯ».

Коротка моя весна!

Использовать ее было бы низко и не гениально.

Но ведь все это делают.

Я не могла бы взять на себя ответственность

нравиться еще, когда я больше не нравлюсь

так, как раньше — мистически сказочно, волшебно, непонятно, не трогаю и не вдохновляю!

Коротка моя весна!

Ведь цветы тоже вянут, кустарники, деревья, все.

Но они не несут ответственности за свое увядание! Они имеют право.

Но я, как могла я жить признанием одного лишь моего бытия?

Мне пришлось пережить

сознание, что он недостойный идиот,

если он признает меня,

в то время, когда во мне ничего нет.

Чем мне заменить,

я больше не могу быть 

цветущей весною сиренью!

Он не будет скорбеть обо мне,

дрожать за меня и болеть,

тихое прикосновение моей

руки его не исцелит?!

Коротка моя весна!

ОСКОЛКИ.