Сумка Гайдара

Жорик заново все прослушал. Ребята перелопатили горы песку, но и на этот раз мы не обнаружили даже винтовочной гильзы. И если миноискатель заливался радостным воем, учуяв присутствие дверного засова или дужки от ведра, а изощренный слух Жорика многократно усиливал чувствительность прибора, то могли мы не заметить несколько охапок железа, которые двадцать лет назад были винтовками и пулеметом?..

Девятиклассники продолжали переворачивать тонны земли, но энтузиазм кладоискателей из них понемногу выветривался: находить арсеналы все любят сразу. А я не мог для поднятия духа дать им подбросить на ладони хотя бы пистолетный патрон. У меня его не было.

Мы с Жориком пожали ребятам руки, обещав, если понадобится, пригласить их опять, и отпустили по домам.

— А это железо мы можем забрать? — спросил один из парнишек.

— Заберите.

Ребята радостно засмеялись:

— Теперь Каневской школе по сдаче лома нас не догнать.

И побежали, споря, где им быстрее дадут грузовик, чтобы вывезти «трофеи».

Мы снова остались одни. Хотелось есть. Пока рядом были ребята, мы работали в одном с ними темпе. И теперь чувство голода было особенно острым. По нелепому упрямству, отправляясь на раскопки, мы не брали с собой еды. Каждое утро казалось: клад отыщется еще до обеда.

Елена Дмитриевна больше не предлагала нам куриного супа с лапшой. А идти днем в Лепляву с пустыми руками мы стеснялись.

Вдобавок поскучнел Жорик. Вскользь он признался: в политотделе долго обсуждали, кого послать. Остановились на нем: лучший «слухач» и специалист по неразряженным боеприпасам. В части его ждали с особенным нетерпением: ведь он надолго задержался. Предстояло докладывать командованию. О чем?.. О том, что в точно указанном месте не сумел обнаружить оружейный склад?

— Давай, Жорик, не раскисать, — сказал я ему. Он посмотрел на меня с надеждой. — Давай глянем на сарай и пространство вокруг с птичьего полета.

— Вы глядите, — обрадовался он, — а я копну вон тот холмик. — И отбежал метров за двадцать в сторону.

Каневщина славится своими древними курганами. Археологи сделали тут немало открытий. Я бы не удивился, если б Жорик, «по закону вредности», обнаружил вместо искореженного железа не тронутое временем скифское золото.

Я оттащил на ровное место широкий чурбак для рубки дров и уселся на него.

Мне хотелось оглядеть поле нашей деятельности глазами постороннего. Справа от меня желтел дом Елены Дмитриевны. Прямо передо мной на тонких «куриных лапках» шул покачивался от ветра сарай. Порыв посильнее мог его опрокинуть.

От стенок сарая не очень-то ровными рядами шли воронки. Рядов было много. Они образовывали примерно одинаковой площади квадраты. Напряжение, в котором мы с Жориком прожили неделю, настолько обострило память, что я мог бы сказать, в какой яме какой отыскался гвоздь. С каждой воронкой был связан взлет и крушение наших надежд.

Я сидел на обрубке дерева, как Наполеон. Передо мной темнело поле проигранного мною сражения. А глаза машинально ряд за рядом комбинировали квадраты из каждых четырех соседних ямок.

Но что это? Квадрата возле среднего столба не получалось — только треугольник. У самого подножия стены недоставало контрольного шурфа. Там была набросана земля из соседних ям. Издали казалось, что в том месте копали. А на самом деле это был единственный необследованный участок земли.

Я вскочил поглядеть, где приданные мне саперные войска. Жорик стоял у приземистого кургана, углубляя лопатой немалых размеров дыру.

— Жорик, — крикнул я ему, — да оставь ты в покое золото скифов! Кому оно нужно!

— А что?!

— Склад нашелся, вот что!

Когда примчался совершенно счастливый Жорик, я уже давил ногой в резиновом сапоге на затупившуюся лопату.

— Дайте мне, — потребовал Жора.

— Возьми вторую, — ответил я и тут же спросил: — Гранаты через двадцать лет могут взорваться?

— Могут, если с запалами.

— Хорошо, что ушли ребята: толкучка нам сейчас ни к чему.

Дальше мы копали молча. Оставалось пройти «последний дюйм», который должен был вознаградить нас за усилия и мечты.

Яма сделалась изрядной. К Жорику возвратилась обстоятельность лучшего сапера части. Он неторопливо надел наушники, опустил в яму щуп.

— Слышу на глубине железо.

Но важность и серьезность в тот же миг его покинули. Он радостно улыбнулся. В два прыжка отнес в сторону миноискатель. И цепко схватился за свою лопату. Мы рыли широко, споро, по очереди прыгая в глубокую и просторную яму. Ее края были нам по грудь.

Еще раза два с таинственным видом профессора, приглашенного на консилиум, Жорик важно нацеплял мягкие наушники и слушал. Я в эти секунды просто замирал.

— Порядок! — наконец сообщал он.

Но чем ближе был клад, тем труднее давался каждый сантиметр. Песок сыпался с боков ямы, пока Жорик не догадался укрепить их досками. Теперь мы делали меньше бесполезной работы, но в «шахте» стало тесней. И темп замедлился. На спине Жорика потемнел френч. На мне сделался влажным свитер.

Вечерело. От волнения и голода подташнивало. Опьянение первых минут радости прошло. Появилась апатия, и даже мелькнула мысль: «А не отложить ли до утра?»