Сумка Гайдара

— В бараке отец не держал ни листка. Боялся подвести людей, которые ему доверились, и погубить нас. Мама, верно, вам рассказывала, в каких условиях мы жили. За стенкой семья раскулаченного куркуля. Все им нужно было видеть и знать. Стоило войти в дом человеку, тут же в комнату без стука вваливался кто-либо из соседей за луковицей или щепоткой соли. И запирать дверь нельзя — сразу подозрения. И в любой час могли нагрянуть солдаты и полицаи.

— Вы сказали, что не видели больше Михаила Ивановича с лопатой в руках. Значит, он потом уже закапывал все сам, а заступ прятал?

— То есть вы думаете, что у него было два тайника, — улыбнулся Швайко, — один для бумаг, а другой для лопаты? Но в таком случае и риск, что тайник будет обнаружен, тоже увеличивался вдвое. Нет, отец на это пойти не мог. И я предполагаю совсем другое.

Когда Орлов принес свой планшет, отец велел нам с Володей выйти поглядеть, нет ли кого в коридоре и возле барака. Мы с братом никого не встретили и пришли об этом сказать. Отец взял планшет под мышку. Вышел из комнаты. И появился ровно через четверть часа. Орлову и нам было очевидно, что планшет уже спрятан в надежном месте.

— Значит, тайник был рядом с домом?

— Конечно. Отец спал не больше двух-трех часов в сутки. Часто даже не раздевался, только сбрасывал сапоги. А работы нам все прибавлялось. И он позаботился о том, чтобы хождение к тайнику отнимало как можно меньше времени.

— А что, по-вашему, мог представлять тайник — дупло, лисью нору?

— Дупло, — усмехнулся Швайко, — кажется надежным местом только городскому человеку. А я, помню, обратил внимание, что отец унес бумаги Орлова вместе с планшетом.

— Пустой планшет Михаил Иванович мог бросить в лесу.

— Отец не стал бы его выбрасывать возле самого дома. И потом, в темноте он рисковал обронить какой-нибудь важный документ. Думаю, он спрятал бумаги вместе с планшетом. Вот почему я полагаю, что тайник у него был большой, наверное, даже с закрывающейся крышкой.

— И все же что это могло быть?

— Скорей всего, какая-нибудь дубовая кадушка для соления капусты, молочный бидон с защелкивающейся крышкой (в колхозах в таких возят молоко). Небольшой сейф, хорошо замаскированный. Не смейтесь. В сорок первом году в лесу можно было отыскать и пушку, и грузовик, и самолет.

Сбитый наш двухместный бомбардировщик мы нашли однажды с Володей. Пилот погиб. Штурман был ранен. Мы помогли ему добраться до села, где жил фельдшер. Когда мы рассказали про этот случай Аркадию Петровичу, он все порывался пойти в ту деревню узнать, что стало с летчиком. Но тоже не успел.

— Володя знал, где тайник?..

— Вам бы приехать пораньше да спросить у него самого... Володя был при отце разведчиком. Получал от него важные задания. И знал, конечно, больше нашего.

Про тайник он мог узнать нечаянно. Или, наоборот, из упрямства: «Ах, от меня скрывают — так я нарочно узнаю».

Вообще, пока не пришлось, погрузив в спешке на телегу самое необходимое, бежать ночью в Михайловку, Володе многое казалось игрой...

— Но вы же с Володей были еще и близкими друзьями. И если он сделал — чаянно или нечаянно — такое важное открытие, как же он не поделился с вами?

— Понимал, что я не похвалю. Сегодня, конечно, мы бы на Володю не сердились за его тогдашнее мальчишество. А могло быть и так, что он порывался сказать, а я не дослушал.

Однажды, например, он сказал:

«Когда Аркадий Петрович напечатает свои записки, то многим полицаям будет жарко...»

Я пропустил тогда эту фразу мимо ушей. А сейчас думаю: «Откуда он знал? Из беседы с Гайдаром? Аркадий Петрович читал ему свои тетрадки? Или он сам читал тетрадки, которые оставил Гайдар?»

Слушая Василия Михайловича, я с каждой минутой все сильней ощущал, что рушится моя последняя надежда. И уже в порыве отчаяния спросил:

— Хорошо. Предположим, что завтра я покупаю новую лопату, буханку хлеба, две банки консервов и еду под Лепляву, на кордон номер 54. С чего я должен начать?

— С чего хотите. Только без меня вам там делать нечего.

— Но если вы знаете, где нужно искать, почему ж вы до сих пор не добрались до тайника?

Василий Михайлович снова встал. Под его ногами скрипнула свежепокрашенная половица. А на стене появилась громадных размеров скорбная тень.

— Если бы я знал, — медленно произнес он, — я бы давно поехал и выкопал. Мне эти бумаги не нужны. Я бы это сделал только ради памяти отца, который принял великую муку, но не выдал тайн, которые ему доверили.

С той поры прошло двадцать лет с лишним. У меня самого подрос Леонид, который недавно заявил, что непременно станет офицером. А я и теперь по ночам просыпаюсь от голоса отца:

«Вася, Володя, мальчики мои, спасите, придите на помощь!»

Я не искал тайник, потому что не было никакой приметы, никакой зацепки. Разве можно перекопать целый лес? А сейчас я думаю... Не хотите выйти на воздух? Я расскажу вам одну историю.

Мы двинулись по дороге меж огородами и небольшими садами. Я искоса поглядывал на Василия Михайловича, а он не спешил начинать.