Сумрачный город

По телу прошла огненная волна злости. Достаточно было пары вспышек воспоминаний, чтобы ощутить ненависть к несправедливости, из-за которой ведьмаки обязаны были рисковать жизнью, проходить чертовы испытания и отдавать свою магию, хотя ни они, ни их род не приносили клятв.

Тодор позволил себе секунду размышлений. Ему хватило нескольких неприятных прикосновений черных нитей, вьющихся под тяжелыми ботинками, чтобы очнуться. Осталось найти вторую половину ключа. И, черт побери, тот наверняка находится в одной из могил!

На душе было тревожно, но Тодор неторопливо двинулся следом за темной линией.

Густые кроны деревьев переплелись между собой. Они низко склонялись, заслоняя собой статуи и надгробия. Тишина и покой приглушали нарастающую в груди ярость.

Неподалеку виднелся фамильный склеп. В его стекле вспыхнуло изумрудное пламя, но тут же исчезло, а вместо него овальное окно залило темно-вишневое свечение, будто напоминая о последнем закате перед шагом в пропасть.

Нить становилась все толще и толще. Тодор миновал несколько поросших плющом могил, и его окутала темнота. Было ли это перемещение? Или на мгновение источник создал барьер?

Сердце города, сердце, являющееся сплетением душ и одновременно черными нитями магии. Мертвые, поклявшиеся служить защитой Нордвуда. Они и есть Нордвуд. Они его жизнь.

Последние дни Тодор все чаще прокручивал это в своей голове. Не укладывалось одно – почему сейчас он стоит на кладбище, если основное место источника находится в Лавке Зодчего? Почему часть его ключа сокрыта здесь, далеко от домов, магазинов, кафе и особняков, соединенных сетью подземных тоннелей?

– Воин не сдастся, даже если у него нет оружия. Но он горяч эмоциями и вместо хитрости и отваги руководствуется сердцем. Чем чаще оно бьется, тем слаще вонзать в него кинжал, – зашипел змеиный голос. – Ты прикипел к ним, прикипел к ведьмакам, обреченным пожертвовать собой ради города.

– Они должны выжить, – процедил сквозь зубы Тодор, все еще ничего не видя из-за темной дымки.

– Мы говорили об этом. Но разве быть городом не то же, что жить?

– Нет, – отрезал он.

– Ты вот-вот сгоришь, так и не осознав, что в сражении с демоном ты должен быть холоден.

Марево рассеялось. Тодор оказался возле каменной плиты, той самой, из видения. Сквозь камень пробивались нити магии. Их становилось все больше и больше, а сплетение, как в сердце Лавки Зодчего, прорастало массивным деревом.

В сумраке кладбища пронзительно кричали вороны. Они стаей кружили над рощей, отделявшей старые склепы от новых захоронений. Чудилось, будто мертвые говорят друг с другом. Возможно, так и было. Город – тысячи душ, львиную долю которых Тодор провожал в последний путь.

– Ты видел смерти, ты умеешь быть жестоким, и все же что-то удерживает в тебе человечность. Что? – вопрошающе прозвучал голос источника.

– Близкие, – не задумываясь, ответил Тодор.

Дерево накренилось к нему, протянуло скользкие ветви, но так и не коснулось.

– Вот и мы защищаем город ради них, – зашипел голос. – Мы Нордвуд, мы мертвые, мы сплетение смерти, а у тебя наш знак.

Тодор взглянул на ствол. Среди нитей блестела тонкая цепь. Он ловко протиснулся между ветвями и быстро взял недостающую часть. Мгновение – и на его ладони лежит целый ключ.

– Ты торопишься, а следует ждать. Твое перемещение к двери зависит от ведьмаков и от того, смогут ли они пожертвовать чем-то ради свободы.

– Смогут, – уверенно заявил Тодор, ни секунды не сомневаясь.

– Люди не меняются. Непостоянство в их сердцах перетекает в сомнения и необдуманные, глупые поступки «ради себя».

Шипение прозвучало злорадно. Стоило бы обернуться, посмотреть, не закрыт ли нитями проход от дерева, но Тодор не двигался. Он выжидал, замерев, словно статуя, – с прямой спиной и холодным взглядом. Казалось, ему невыносимо тяжело давались мгновения перед сражением. Каким оно будет? К чему готовиться? Даст ли это обещанную свободу?

– У каждого она своя, – явно прочитав мысли Тодора, заговорил источник. – Не станет острова, и в город вернется магия. Убей Норда, убей его тело. Души там уже нет, тьма поглотила ее. Иначе ведьмак выбрался бы из ловушки. Но зал жертвоприношений так и остался его камерой, покинуть которую не позволяет демонический закон. Согласно ему, черту могут пересечь, только чтобы передать добычу, а выход закрыл ведьмак из твоего рода. Семь дверей, семь ключей, четырнадцать мест, где их части хранят мертвые, и семь ведьмаков, отмеченных зеркальными символами, готовых принять нашу магию и отпереть двери.

Неторопливое повествование растягивало время, повторяло все то, что Тодор и так давно понял. Неясно, сколько это длилось. Он очнулся, когда по кладбищу разнесся звон колоколов.

– Демона нужно отсоединить от тела. В этом помогут погибшие. Создай из них защиту, а после убей того, кто тянет силы из Нордвуда.

Голос все так же напоминал змеиный, он доносился будто сквозь пелену, будто был где-то далеко. Тодор растер ладонями лицо, сжал виски, отчего уголки его глаз приподнялись, и на свету стали заметны черные склеры.